Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного - Елена Арсеньева Страница 5

Коринф, школа гетер

Вскоре Лаис дошла до храма. Поднялась на сорок ступеней и двинулась вдоль стены, ограждавшей школу, осторожно, ведя ладонью по шершавым камням.

Вдруг что-то пискнуло под ногой. Лаис от неожиданности поскользнулась и вцепилась в стену, чтобы не упасть. Но тотчас раздалось недовольное мяуканье, и она слабо улыбнулась.

Это кошка, всего-навсего кошка! Иногда в подземельях храма появлялись крысы. Даже храбрые ласки старались держаться от них подальше. И недавно Никарета, верховная жрица и начальница школы, велела поселить в храме кошек. Все они были злые, неласковые — вовсе не такие, которых Лаис видела когда-то в Афинах: причесанных, приглаженных, украшенных разноцветными нитяными косичками, милых, ласковых, хотя и своенравных полосатых красавиц. Здешних полудиких кошек не больно-то погладишь!

— Брысь! — прошипела Лаис и услышала частый тупой стук: коринфские кошки почему-то бегали, отчетливо стуча лапами по камням. Говорили, что именно этот забавный топот пугает крыс до того, что они теряют разум от страха и убегают прочь целыми стаями. Лаис не знала, верить или нет, но крыс в храме и впрямь с некоторых пор почти не стало.

Она пошла дальше, стараясь ступать во всяком случае тише, чем кошка, и вот ладонь провалилась в пустоту.

Кажется, это выступ, в котором прячется потайная калитка.

Девушки нашли ее недавно. Скрытая со стороны двора пышно разросшимся кустом глицинии, которая ароматом своим вполне оправдывала свое название [11], она казалась заброшенной. Потом выяснилось, что калитка тщательно очищена от мха, засовы и петли смазаны. Правда, открывалась она не слишком широко, но вполне достаточно, чтобы стройное девичье тело проскользнуло в нее, не оцарапавшись.

Лаис и Гелиодора не сомневались, что этой же калиткой пользовался кто-то еще кроме них, может быть, даже наставницы, но чужие тайны их мало интересовали — свои бы сберечь!

— Ф-р-р… — чуть слышно выдохнула Лаис, подражая вспугнутой ночной птичке, и немедленно услышала в ответ такое же тихое:

— Ф-р-р!

Гелиодора ждет!

На душе сразу стало спокойней.

Тихо-тихо зашуршала по каменным плитам медленно открывшаяся тяжелая калитка.

Девушки быстро обнялись, радуясь, что ночное приключение закончено.

Гелиодора была закутана в такую же двойную хламиду, как у Лаис, а потому казалась совершенно невидимой в темноте.

— Наконец-то! — с облегченным вздохом шепнула подруга. — Я тут чуть не попала в ловушку.

— Что такое? — встревожилась Лаис.

— Пока ждала тебя, затаившись, вдруг услышала чьи-то шаги за стеной. Думала, это ты, и чуть было не ринулась отпирать калитку, как вдруг вспомнила, что не подан условный знак. Решила подождать, и что ты думаешь?! Калитка приоткрылась, и вошла Элисса. И задвинула за собой засов. Наверное, она тихонько выскользнула наружу уже после того, как ты ушла, и оставила калитку незапертой.

— Не может быть! — изумилась Лаис. — Элисса где-то шляется по ночам? Вот никогда бы не подумала, что она способна на такое!

Элисса некогда звалась Телефтая, Последыш. Впрочем, все девушки при поступлении в школу по приказу Никареты оставили прежние имена и взяли новые. Например, Гелиодора предпочитала не вспоминать, что ее некогда звали Алого — Лошадка — из-за гривы великолепных волос, а Лаис лишь изредка вспоминала о Маленькой косуле Доркион, как она звалась некогда.

Элисса была родом из Коринфа, из того местечка близ Лехейской бухты, которое называлось Тения.

Это было поселение в небольшой возвышенности, где в давние времена обосновались пленные, привезенные с острова Тенедос, который находится в северной части Эгейского моря. Именно тенийские рабы построили главные пристани Коринфа и проложили удобные дороги к бухте. Постепенно тенийцы растворились среди коринфян, однако название первого их поселения осталось, хотя жившие там люди и думать забыли о своих предках. Единственное, что их отличало от прочих коринфян, это слишком светлые, почти белые волосы, а еще то, что у многих из них на щеках и носу были щедро рассыпаны солнечные спреи [12].

Элисса была самой старшей из аулетрид и в учебе — одной из самых усердных. Правда, все наставницы как одна говорили: ей приходится упорным трудом добиваться того, что, к примеру, Лаис и Гелиодоре дается само собой.

Элисса, не скрываясь, завидовала подругам и держалась с ними отчужденно. Предметом ее особой зависти являлись прекрасные волосы Лаис и Гелиодоры: ее волосы были жидковаты, что очень портило ее довольно красивую внешность.

Элисса и от всех других девушек держалась несколько в стороне, ибо с ней было отчаянно скучно: она, чудилось, постоянно погружена в какие-то невеселые размышления.

Уж и то хорошо, что хотя бы противную Мауру она тоже недолюбливала. Лаис однажды видела, как Маура с ехидной улыбочкой что-то говорит Элиссе, а та смотрит на нее с бессильной злобой и не может сдержать слез…

— Может быть, Элисса тоже искала способ исполнить свое выпускное испытание? — предположила Гелиодора. — А как твои дела? Удалось что-нибудь сделать? Или узнать?

— Потом расскажу, — шепнула Лаис. — Мы тут слишком долго стоим! Бежим, а то еще принесет кого-нибудь!

Они на цыпочках побежали к ступеням, ведущим во внутренние помещения школы. Предстояло самое опасное: по пути к своему доматио, то есть комнате, где девушки спали и проводили свободное время, нужно было миновать несколько других комнат, двери которых выходили в большой общий коридор — дидромос.

Аулетриды делили один доматио на троих. Раньше вместе с Лаис и Гелиодорой жила добродушная толстушка Нофаро, однако она ужасно не хотела становиться гетерой и даже умудрилась сохранить девственность. Нофаро повезло выйти замуж за Дарея, надсмотрщика водоносов, который увез ее в Мегару.

По соседству с доматио Лаис и Гелиодоры жили Маура, Клития и Филлис.

Маленькая критянка Филлис была довольно добродушным созданием. Она неплохо относилась к Лаис и Гелиодоре, хотя в общих спорах всегда принимала сторону Мауры, которая подруг люто ненавидела, особенно Лаис. Рыжая Клития во всем вторила своей тайной любовнице — да, они с Маурой вовсю предавались лесбийским забавам, которые могли кому-то нравиться или нет, однако не были запрещены в школе, ибо гетеры должны были уметь удовлетворить любого, будь то мужчина или женщина. Некоторые наставницы даже порицали Гелиодору и Лаис за то, что они продолжают оставаться женщинами для мужчин, но подругам и в голову не приходило стать любовницами. Они очень любили друг друга, но начать лизаться и тереться друг о дружку — это казалось им немыслимым! Женские ласки внушали обеим истинное отвращение, которого они не пытались скрыть, за что Маура, истинная трибада [13], еще больше их ненавидела.