В погоне за миражом - Дэвис Линда Страница 5

Простое движение. В тот момент она не думала, что когда-нибудь воспользуется ею.

Звон будильника раздался без десяти шесть.

— Черт!

Протянув из-под одеяла обнаженную руку, Хелен нащупала на ночном столике ненавистный механизм, нажала на рычажок. Перезвон смолк. Она с трудом превозмогла желание вышвырнуть будильник на улицу. Интересно, задребезжит ли он на прощание, ударившись об асфальт?

Через пару минут она направилась в ванную, стараясь по возможности не зацепить взглядом зеркало. Если внешний вид соответствует ее ощущениям, то подобного зрелища лучше избежать. Быстрый горячий душ сменился ледяным. Под ним Хелен простояла довольно долго, до тех пор, пока тело не наполнилось упругой бодростью. Затем она энергично растерлась грубым полотенцем и вышла, чтобы одеться. Бежевый цвет стал для нее едва ли не единственным: сегодняшний костюм состоял из смело скроенной шерстяной юбки и длинного, на молнии, жакета. Хелен вновь прошла в ванную, постояла в задумчивости у полочки с флаконами духов и выбрала «Фракас». Нанеся несколько капель на шею и запястья, почувствовала, как по коже пробежал холодок испаряющегося спирта. Во влажном воздухе повис тонкий аромат туберозы и гардении.

Возвращаясь в комнату, Хелен не удержалась и посмотрела в зеркало. Вид уверенной и элегантной деловой женщины ее удовлетворил.

Поскольку про велосипед Хелен вчера забыла, предстояло вновь опускаться под землю. На дорогу до работы ушел почти час — из-за сорокаминутной задержки на Ноттинг-Хилле. Она слышала, как кто-то у дверей вагона сказал: «Человек на рельсах». «Странно, — подумала Хелен, — обычно для этого выбирают Северную линию — как будто жизнь в Хэмпстеде вообще невыносима. Самоубийство в половине седьмого утра? Проснуться, одеться — и броситься под поезд? Уж не, лучше ли наглотаться снотворного и без хлопот уйти из этого мира ночью?» Столь мрачные мысли едва не рассмешили ее, она раскрыла «Файнэншэл таймс» и тут же углубилась в дарующие душевный покой колонки цифр.

Выйдя на Ливерпуль-стрит из подземки, Хелен направилась к «Берлис». Хотя было всего десять минут восьмого, у входа стояла длинная очередь забывших позавтракать дома трейдеров в терпеливом ожидании своей чашки горячего кофе. В воздухе аппетитно пахло сандвичами с поджаренным беконом. Обычно Хелен с удовольствием вдыхала этот запах, но после вчерашнего застолья ей хотелось одного: глотка свежего воздуха. Она попыталась выбросить аромат хрустящего бекона из головы, представить себя в море, на палубе. Подойдя наконец к кассе, купила двойной эспрессо и два крошечных тоста для себя и высокий пластиковый стакан капуччино с двойной порцией тостов для вечно голодного босса, Хью Уоллеса.

Прихватив бумажный пакет, Хелен вышла на продуваемые холодным ветром улицы Сити. На перекрестке свернула к Бродгейт-серкл — огромному, построенному в середине восьмидесятых бизнес-центру, где бывший вот уже четыре года ее работодателем мистер Голдстайн арендовал помещения под офис. Здесь же располагались конторы некоторых крупнейших коммерческих банков, включая и «Гриндлэйс», в котором работал Рис Дуглас. Вспомнив о нем, Хелен улыбнулась.

В Бродгейт-Серкл уже кипела жизнь; по коридорам с торжественно-значимыми лицами сновали торговцы и трейдеры.

Трепет и благоговейный страх — вот что испытывала Хелен каждое утро. Но Хелен нравилось ощущать, как игра на бирже мощными толчками вбрасывает в кровь адреналин. Она получала почти физическое удовольствие, скользя глазами по страницам финансовых бюллетеней, взвешивая и фильтруя цифры. Затем приходил черед интуиции, неумолимой внутренней логики. Это походило на захватывающую интригу с незнакомцем. Потом — ожидание, за которым следовала победа или поражение, прибыль или потери. Работа возбуждала Хелен, правда, изо дня в день все слабее, и она вновь ощущала приближение приступа клаустрофобии.

Хелен внутренне была готова к тому, что со временем она выйдет из банка, чтобы никогда не вернуться туда. В конце концов, Сити — лишь наиболее удобное на данный момент место приложения ее энергии. В течение восьми лет, проведенных в море, она неоднократно предпринимала попытки разыскать отца, неизбежно заканчивавшиеся опустошавшим душу разочарованием. Сознавая тщетность погони за призраком, Хелен в душе начинала испытывать страх перед невероятной, но все еще возможной встречей. А что, если отец окажется совсем не таким, каким она его представляла? Если он действительно замешан в позорных махинациях? Если просто не захочет ее видеть? В двадцать шесть лет Хелен решила поставить на поисках крест. Теперь же, четыре года спустя, она вновь ощутила, как ей не хватает отца. Сити так и не стал для нее своим, так и не ответил на мучившие до сих пор вопросы.

Она прошла мимо одной из многочисленных скульптур, украшавших Серкл, — крылатого коня с огромными, наполненными страхом глазами. Животное, казалось, борется с невидимым змеем.

Входить в здание ей не хотелось, требовалось еще минут пять подышать прохладой, привести в порядок мысли. Хелен медленно направилась в обход Серкл, рассматривая розоватую громаду здания: гранит, металл и стекло, бесчисленными этажами уходящие в небо над крытым прозрачной крышей портиком, тускло отсвечивавшим в сероватом утреннем воздухе Сити. Часть широких окон ограждала декоративная решетка, напоминавшая гигантские венецианские жалюзи. С узеньких балконов башен вверх ползли нити плюща. По замыслу архитектора, они должны были смягчить вызывающе строгие линии, но Хелен плющ лишь напомнил о неброской красоте дикой природы: замерший в ожиданий первобытный лес, готовый поглотить скрытые за ним финансовые джунгли. Тонкие, беспомощные корни взорвут бетон, проберутся внутрь и задушат хищные компьютеры.

В двадцать минут восьмого Хелен неохотно ступила в холл, ощутив волну теплого, отдающего синтетикой кондиционеров воздуха. С энтузиазмом ответив на брошенное «доброе утро», охранники сочувственно переглянулись, увидев ее красные глаза. Хелен поспешно бросилась к уже закрывавшимся дверям лифта.

В углу кабины стоял Хью Уоллес — одна рука в кармане, другая прижимает к груди пакет с завтраком. С неожиданной ловкостью он дернулся к панели, чтобы нажать на «стоп».

— Спасибо, — поблагодарила его Хелен.

Выглядел Хью так же отвратительно, как она себя чувствовала. Костюм мятый, волосы всклокочены. Расстегнутый пиджак не скрывал животика, на удивление скромного — принимая во внимание привычку Хью питаться в основном сандвичами. На ногах его были черно-белые кроссовки «Рибок». Дышал он тяжело. Хелен знала, что Хью страдает клаустрофобией и ненавидит лифты, однако астма и избыток веса делали для него подъем на седьмой этаж по лестнице просто невозможным. Каждый день Хью был вынужден обрекать себя на пытку лифтом. У Голдстайна Хью считался ведущим аналитиком по деривативам. В разговорах с непосвященными он называл свою работу букмекерской и любил заключать пари на тех, кто делает ставки. Математический гений, Хью защитил в Оксфорде докторскую диссертацию по теории случайных чисел и был просто одержим деривативами.

Хелен терпеливо дожидалась, пока его дыхание придет в норму.