Жасминовые сестры - Корина Боманн Страница 5

Объехав вокруг озера, девушка направила машину вверх по дороге, усыпанной гравием, мимо щита с надписью «Музей мод “Блюмензее” [2]». Этот музей основали ее бабушка и прабабушка лет пятнадцать назад. Тогда они обе вернулись из Вьетнама, после того как открыли там швейную мастерскую. Им нужна была новая цель, и так сложилось, что вилла «Блюмензее», находившаяся на окраине маленького бранденбургского городка, искала нового владельца.

Поворот [3]оставил строение в запущенном виде. Собственно говоря, его восстановление было довольно трудной задачей для двух пожилых одиноких женщин.

Однако Ханна и Мария добились успеха, несмотря на все сомнения, и даже игнорировали иронию соседей, которые сначала смеялись над их проектом.

Бабушка и прабабушка Мелани заткнули всех за пояс. Уже лет пять, как музей стал себя окупать, и количество посетителей все увеличивалось!

Мелани поставила машину на стоянке возле главного здания, взяла с заднего сиденья дорожную сумку и вышла из машины. Крупный песок хрустел у нее под ногами, первые весенние цветы распространяли вокруг чудесный аромат. Густые кусты жасмина отделяли переднюю часть сада от задней, недоступной для экскурсантов.

Сейчас музей был закрыт и площадка перед ним была совершенно пуста. Где-то вдалеке гудела газонокосилка.

Мелани поднялась по лестнице к входной двери и позвонила. Ее прабабушка Ханна распорядилась отреставрировать звонок. Прекрасный старинный звон был слышен даже на улице.

Ожидая у двери, девушка рассматривала старый фонтан, окруженный дорожкой. Из-за высокой цены на воду фонтанчик включали только на время работы музея. Яркие разноцветные клумбы, обрамлявшие дорожки, имели очень ухоженный вид.

И тут в холле послышались шаги. В окошке рядом с дверью появилась изящная фигура, и дверь открылась.

Мария Баренбоом, бабушка Мелани, несмотря на свои семьдесят семь лет, все еще была красавицей. Ее серебристо-седые мелированные волосы были собраны в элегантный узел. Как всегда после окончания рабочего дня, она была одета в один из своих аозай [4]— традиционный наряд, который она полюбила во время пребывания во Вьетнаме.

У нее было несколько дюжин таких платьев. Этот аозай был сшит из сливово-синего шелка и украшен серебряной вышивкой.

Мария, улыбаясь, заключила внучку в объятия.

— Моя малышка, дай я тебя обниму! Как прекрасно, что ты приехала к нам. Это, несомненно, пойдет тебе на пользу.

— Надеюсь, — ответила Мелани.

Воспоминания, связывавшие ее с этим местом, были прекрасны, однако она точно знала, что тяжелые мысли снова вернутся к ней, как только наступит ночь и она останется одна.

— Последние недели были… ужасными.

Мелани стыдилась того, что не могла терпеливо и мужественно сидеть возле больничной кровати Роберта. Лишь с большим трудом она привыкла к его нынешнему состоянию. Мелани любила его, но посещение больницы было для нее тяжелым испытанием. Через три месяца ее организм стал защищаться: у нее начались приступы паники, и ее домашний врач уже начал опасаться, что у нее развивается депрессия. С тяжелым сердцем Мелани призналась себе, что пора применить экстренное торможение.

Мария, которая, казалось, угадала мысли внучки, ласково погладила ее по волосам, которые были не черными, как у ее бабушки, а каштановыми — европейское влияние в их семье постепенно одерживало верх. Лишь глаза Мелани имели миндалевидную форму, характерную для всех женщин их рода. «Вьетнамское наследие» — так обычно называл это Роберт.

— Как у него дела? — спросила Мария, внимательно посмотрев на Мелани.

— Без изменений. Он спит. Все остальное, кажется, под контролем, впрочем…

Мелани на минуту закрыла глаза и попыталась избавиться от образов, которые не давали ей покоя. Красивый, сильный, крепкий мужчина, за которого она хотела летом выйти замуж, теперь сильно исхудал. Он, беспомощный, лежал в своей кровати на гидравлическом матрасе под наблюдением многочисленных мониторов.

Мелани снова открыла глаза, сдерживая слезы. Она осторожно высвободилась из объятий Марии.

— А где grand-mère? [5]

Еще когда Мелани была ребенком, у нее вошло в привычку называть прабабушку grand-mère, для того чтобы отличать Ханну от Марии. Мелани выросла в особой языковой среде: Ханна обучила ее вьетнамскому, Мария — французскому, а Елена следила за тем, чтобы Мелани за всем этим не забыла также и немецкий. Когда они вчетвером собирались вместе — что в последнее время, к сожалению, бывало довольно редко, — их разговор превращался в пеструю смесь из трех языков, в зависимости от того, на каком языке им приходило в голову то или иное понятие или название.

— Maman сейчас в своем салоне. Сегодня ноги не слушаются ее так, как должны, поэтому я посадила ее перед окном.

— Она, конечно, сердится, — предположила Мелани, поскольку знала: Ханна — деятельная пожилая дама, которая ненавидит безделье. По какой еще причине женщина за восемьдесят сумела бы организовать и обустроить музей моды?

— Еще как! Сегодня утром она была совершенно не в духе. Ханна ненавидит приступы ревматизма. Но, поверь мне, завтра или послезавтра она будет бегать, как борзая собака, и командовать дежурными по музею и садовником.

Мария провела внучку мимо выставочных помещений к лестнице. Мелани бросила быстрый взгляд на одежду, красовавшуюся в витринах вместе со всевозможными аксессуарами, которые носили дамы прошлых столетий. У ее бабушек была великолепная коллекция, выдержанная в нескольких цветах и стилях и включавшая также различные дополнения: сумочки, туфли и шляпы. Просто невероятно, как изменилась мода от Средневековья до наших дней.

— А как, собственно, обстоят дела у Елены? Как ее магазин? — спросила Мария у внучки, отвлекая ту от созерцания коллекции. — Я уже давно не говорила с ней по телефону.

— С магазином все хорошо. Мама разработала новую коллекцию, которую в июле будет представлять на выставке «Фэшн уик».

— А как твоя работа?

— Ну, я… Я уже давно не принимаю никаких заказов, связанных с выездом за рубеж.

Мелани опустила голову. Ей очень не хватало фотосессий и дальних поездок. Однако из страха, что Роберту вдруг станет хуже, она отказывалась от предложений, ради которых нужно было выезжать за границу. Если она и фотографировала, то только в Германии. Впрочем, такие заказы случались редко, потому что молодые дизайнеры, чтобы сэкономить на расходах, либо сами брали в руки фотокамеры, либо же отдавали заказы друзьям.