Жасминовые сестры - Корина Боманн Страница 6

— Но моему агентству еще удается раздобыть для меня то один, то другой заказ в Берлине.

— Роберт, конечно, хотел бы, чтобы ты занималась своей работой. Вот о чем ты должна говорить себе всегда. Ему не понравилось бы, что из-за него ты постоянно сидишь дома.

Мелани вздохнула:

— Это так. Но мне очень трудно сосредоточиться на чем-то, когда я должна ехать в клинику. А после нее я устаю так, что о работе не могу даже думать.

Мария, утешая, погладила ее по руке:

— Тебе сейчас нелегко. Когда умер твой дедушка, я чувствовала себя так же. Вот только ему было отмерено всего лишь три недели. Но это были самые тяжелые недели в моей жизни.

Мелани опустила голову и сжала губы. Сейчас ей не хотелось говорить об этом. И ей также не хотелось, чтобы ее хвалили за то, что она делала. Или сочувствовали ей. Ведь это все равно ничего не изменит. Мария, казалось, заметила ее состояние и тут же умолкла.

Не говоря ни слова, они прошли по лестнице и коридору и приблизились к приоткрытой двери салона.

Меблировка салона была простой и очень хорошо отражала различные этапы жизни Ханны. Здесь стоял красиво разрисованный китайский лакированный шкаф, который, конечно, мог бы заставить взволнованно забиться сердце любого торговца антиквариатом. Посреди помещения находились тяжелые, обтянутые кожей табуреты, которые, очевидно, были изготовлены еще в колониальные времена. Белоснежная орхидея пышно разрослась в каменном горшке в стиле пятидесятых годов, а приставной столик, сделанный из стекла и металла, выглядел очень современно по сравнению с другими предметами мебели.

Возле открытой балконной двери висела подвеска-погремушка, которую Мелани привезла из своего последнего путешествия. При виде ее у девушки закололо в сердце. Ее собственная подвеска лежала в ящике стола. Елена предложила повесить ее в больничной палате Роберта, однако Мелани отказалась.

Ханна, сидевшая у окна в широком кресле из ротанга, казалась маленькой и хрупкой. Это впечатление усиливало защищавшее ее от холода толстое одеяло, в которое она была закутана.

Лицо Ханны представляло собой географическую карту ее жизни, с многочисленными дорогами, которые знала лишь она одна. Ее глаза, похожие на темный оникс, многое повидали. Ханне было уже девяносто шесть лет, но она выглядела гораздо моложе: ее облик не менялся после восьмидесятого дня рождения. Прабабушка являлась живым подтверждением слов одного фотографа, друга Мелани: в какой-то момент понятие возраста исчезает. Если морщины достигли определенной глубины, они уже не станут глубже.

На Ханне тоже был аозай, однако вышивка на нем была гораздо богаче. В последнее время прабабушка Мелани предпочитала одежду своей родины. Ради удобства и, конечно, отдавая дань ностальгии.

— Мелани! Вот и ты! — поприветствовала Ханна правнучку и попыталась встать.

Было видно, что ей это тяжело дается, несмотря на ее свежий, бодрый вид.

— Пожалуйста, не вставай, grand-mère, я иду к тебе. — Мелани подошла к Ханне и обняла ее, очень осторожно, боясь причинить вред этой хрупкой женщине.

Во время объятий девушка все же почувствовала, что тело ее прабабушки вовсе не хрупкое — кости, которые она ощущала под тонкой кожей, были крепкими. От Ханны исходил легкий аромат жасмина. Она заказывала эти духи в Париже и, пожалуй, уже много лет не пользовалась никакими другими.

— Как прекрасно, что ты снова здесь! Я, собственно, хотела броситься тебе навстречу, но ревматизм… — Ханна засмеялась и, указав рукой на одну из темных табуреток, добавила: — Присаживайся и расскажи, что у тебя нового.

— Боюсь, что новостей немного. Мама лихорадочно работает над своей новой коллекцией, а я стараюсь держаться на поверхности благодаря случайным заработкам.

— Это значит, что у тебя нет для меня новых журналов?

Мелани улыбнулась:

— Ну как же, конечно, есть. Недавно вышло несколько номеров, для которых я делала фотографии прошлой зимой. Я тебе их потом принесу, они лежат в сумке, в самом низу.

Ханна кивнула с довольным видом.

— Большое спасибо. Значит, мне, по крайней мере, будет что почитать, пока я нахожусь в плену у ревматизма. — Она какое-то время рассматривала Мелани, перед тем как произнести: — Следующий вопрос, конечно, должен бы быть таким: «Как дела у Роберта?», но со времени твоего последнего звонка, конечно, ничего не изменилось, иначе ты не была бы здесь.

Мелани печально покачала головой.

— К сожалению, действительно ничего не изменилось. И я боюсь, что уже ничего не изменится. — Она глубоко вздохнула, потом добавила: — Иногда я спрашиваю себя, как долго я смогу выдержать все это. То, что я нахожусь тут, вместо того чтобы сидеть у больничной кровати Роберта, свидетельствует о том, что мои силы на исходе.

— Это свидетельствует лишь о том, что тебе нужно сделать перерыв, — заметила Мария, которая присоединилась к ним и села рядом с Мелани. — Это вовсе не признак слабости. Ни один человек не может жить только для других, иногда ему нужно время для себя самого.

Мелани опустила голову. «Вы еще не видели, как я упала в обморок», — подумала она.

Именно обморок стал причиной, по которой Елена посоветовала Мелани пару дней отдохнуть. Во время последнего посещения больницы взгляд девушки случайно упал на шланг, через который искусственно поддерживалось дыхание Роберта. Она смотрела на капельки воды в нем и вдруг представила себе, что было бы, если бы у нее самой была разрезана шея и в этом разрезе торчал шланг. Внезапно ей стало не хватать воздуха, сердце забилось часто-часто, и у нее произошел коллапс сердечнососудистой системы. Перед глазами у Мелани все закружилось. Она попыталась добраться до двери, однако ей это не удалось. Она потеряла сознание и упала на пол. Одна из медсестер нашла ее и вынесла на свежий воздух. Прибежавший на срочный вызов врач посоветовал Мелани ограничить время посещений. Когда она рассказала об этом матери, та все поняла.

— Уезжай на пару дней к Ханне и Марии, — сказала Елена. По выражению ее лица было видно, что она не потерпит возражений. — Я не допущу, чтобы ты погубила себя.

— Но ведь он мой жених, — слабо запротестовала Мелани.

— Да, это так, — согласилась Елена. — И если бы он увидел, в каком ты состоянии, то тут же отослал бы тебя прочь.

Так все и решилось.

— Мне кажется, пора немного поесть, — сказала Ханна, после того как они некоторое время молча сидели вместе. — Помоги мне подняться, дитя мое.

— Я могу принести ужин сюда, — предложила Мария, однако Ханна отрицательно покачала головой и протянула руки навстречу правнучке.

Мелани помогла ей встать с кресла и поддерживала ее, пока они шли в столовую.

Столовая находилась в другом конце коридора. По тому, как пальцы Ханны вцепились в ее руку, Мелани поняла, как трудно ей было ходить. Девушке очень хотелось взять прабабушку на руки и понести ее, но это явно вызвало бы у Ханны решительный протест.