Репетиция конца света - Елена Арсеньева Страница 5

Имели смысл только сиюминутные действия и ихрезультат: доехать до вокзала, успеть взять билет, дождаться проходящегопоезда... В каком-то проблеске разума сообразила, что восемь часов до Москвынаедине со своими мыслями она не выдержит, – забежала в газетный киоск,взяла что попало: «Жизнь», «Проспект», «Комсомолку», еще что-то, не глядя.Заплатила рублей семьдесят, сунула сдачу в кошелек, а то, что забыла газеты наприлавке, обнаружила только в купе. Да и господь с ними, не смогла бы оначитать, все равно не смогла бы, потому что стоило устроиться на верхней полке,как отовсюду, изо всех закоулков сознания, принялись выглядывать и корчить рожимыслишки – мерзкие, ехидненькие, – и кривлялись до тех пор, пока неслились в одну-единственную мысль – подобно тому, как капельки ртути норовятслиться в единое целое. Мысль была такова: а почему ты, Алена, уверена, чтотвой приезд что-то изменит, что ты сможешь вернуть Михаила?

Она вынула из сумки то письмо и прочла его ещераз, поминутно смаргивая слезы, которые вызывало зрелище этого спокойного почерка,пытаясь снова и снова постигнуть, да что ж она совершила такого, за что любящиймужчина может бросить любимую женщину накануне Нового года, который должен былстать десятым в их совместной жизни?

«Твои увлечения... твои новые друзья... тызанята только собой, для меня в твоей жизни нет места... мои одинокиезавтраки... ты любишь только шейпинг, танцы и свой компьютер... ты изнуриласебя до неузнаваемости... ты даже в постели думаешь неведомо о чем, для тебяглавное – поскорее от меня избавиться... я долго терпел, но наконец понял...»

Увлечения? Компьютер? Но ведь Алена пишет,каждый день пишет свои романы, на это они с Михаилом живут, в конце концов!Жили... О господи!.. Твои новые друзья... ну да, около нее крутится огромноеколичество народу, а как иначе? Алене постоянно нужны новые впечатления дляроманов, невозможно ведь так писать – с одной стороны чистая бумага, с другой –нетленка, нету у нее такого жизненного опыта, чтобы только на нем основываться,постоянно нужны новые впечатления, она то с врачами «Скорой» мотается повызовам, то сидит на судебных заседаниях, то в библиотеке пропадает, то болтаетс дамами на шейпинге – никто не знает, сколько дает ей эта болтовня! А самшейпинг, а секция бальных танцев? Ну хоть что-то у нее должно быть в жизни,кроме работы, какая-то радость? Почему Михаила так бесило счастливое выражениелица, с которым она возвращалась после «танцевалки», вся еще мыслями в этихволшебных ритмах?! «Одинокие завтраки» – да, это было. Но ведь Алена по жизниникогда не завтракала, стоит ей хоть что-то съесть утром, как сразу в сонклонит, потом уже не до работы, вообще ни до чего. К тому же в восемь утра,когда Михаил завтракал, у нее было самое продуктивное время у компьютера. Что жпредосудительного в том, что она не хотела покидать рабочий стол и садиться закухонный? И что значит – «изнурила себя до неузнаваемости»? Ну, похудела бывшаятолстушка на пятнадцать кэгэ, кому от этого плохо? Наконец-то стала судовольствием смотреть на себя в зеркало! Понять это может только женщина,однако почему бы мужчине хотя бы не попытаться? Вспомнилось: она собирается натанцевалку, с восторгом оглядывая новую блузку, которая сидит на ее новойфигурке как влитая, а Михаил с отвращением процедил: «Ну вот, на старости летвлюбилась в себя!»

На старости лет, о господи!..

Алена зажмурилась как могла крепко, ноудержать слезы не удалось. Старалась лежать с каменным лицом, не всхлипывать,хотя мама с двумя дочками-подростками, которые громко, взахлеб, по-деревенски,пили чай внизу, вряд ли могли видеть, что там делает молчаливая, замкнутаясоседка на верхней полке.

«Хорошо, что я хоть не накрасилась, а тосейчас бы все потекло», – подумала Алена, а потом отчаяние поглотило ее, ивсе, что она могла, это желать избавления от невыносимой боли. Избавления любойценой.

Здравая мысль о том, что все проходит, всекончается, не приходила ей в голову: не было в голове места для здравых мыслей.Там властвовало отчаяние безнадежности и его верные придворные: мечты оединственном спасении. О смерти!

Да. Инсулин, вот что ей нужно.

В каком-то романе у Алены это уже было, было:больной женщине по ошибке ввели инсулин, и она почти мгновенно скончалась откомы, а догадаться о причине смерти никак не могли, ведь в организме каждогочеловека есть инсулин, поди определи, введен он нарочно или нечаянно.

Значит, так. Взять шприц с инсулином, пойтикуда-то, где есть люди, – скажем, в библиотеку, сесть где-нибудь в углу,быстренько сделать укол – сквозь чулок, в пятку, чтобы не нашли потомследа, – и через несколько минут тихо отъехать от гипогликемии... Дажеесли кто-то даст себе труд поднять голову от книжки, заметит ее предсмертныесудороги и поднимет крик, скорее всего подумают, что у нее сердечный приступ,гипертонический криз или еще какая-то расхожая хреновина. Ей никто не помешаетумереть, просто не успеют. И поскольку в организме человека, как уже былосказано, инсулин имеет место быть, об истинной причине смерти вряд лидогадаются. Разве что найдут шприц, которым Алена себя уколола...

Вот в чем вся закавыка! Самое трудное –спрятать шприц. Уколоться, сунуть шприц в какой-нибудь конверт, спрятать –куда? В свою сумочку нельзя, дураку понятно. В ящик стола? Но в библиотекестолы без ящиков. В мусорную корзинку? Желательно не в ту, которая будет стоятьрядом с ее столом! Вопрос – и самый главный: сколько времени пройдет послеукола, прежде чем Алена потеряет сознание? Вроде бы счет пойдет на секунды... Иведь это только сказать просто: «Взять шприц с инсулином»! А где ты еговозьмешь? В смысле, не сам шприц, с этим как раз нет проблем, а инсулин? Онпродается только по рецептам, знакомая докторша не выпишет, потому что у тебянет никаких признаков диабета... и слава богу. Слава богу? Да за что же вданном конкретном случае его славить?

Сейчас Алена страстно желала быть больной,смертельно больной, причем чтобы время ее жизни было уже сочтено. И вдобавок,если бы она была больной, может, Михаил ее не бросил бы? Может, ему осточертелоименно то, что она никак не желала быть слабой женщиной, что гордилась своейсилой? Какая, к черту, сила, если у нее сейчас не осталось ничего для жизни,если она способна думать только о смерти и жалеет лишь об одном: что не можетперестать жить немедленно, сейчас! И приходится еще думать, как похитреесмоделировать свое самоубийство. Насколько проще было Владимиру Кутькову,одному из участников банды, дело которой Алена начала изучать в архивеобластного суда – для нового романа! Этот самый Кутьков покончил с собойбуквально за несколько дней до того, как милиция вышла на след банды. Почему?Совершенно непонятно! Снял с крюка люстру, приладил вместо нее веревку спетлей, сунул в ту петлю голову – все на виду, напоказ... А тут сиди и ломайсебе голову!

Вернее, лежи.