Хорош в постели - Дженнифер Уайнер Страница 50

Я успела это прочитать, прежде чем метнулась в туалет, второй раз за день. Одной мысли о том, что Брюс целует кого-то еще в чувствительное местечко на шее, более того, заметил, что есть такое местечко, оказалось достаточно, чтобы вызвать яростную реакцию желудка. Брюс больше меня не любит. Вновь и вновь мне приходилось напоминать себе об этом, и всякий раз, когда я мысленно произносила эти слова, они словно звучали для меня впервые, буквально вспыхивали перед глазами, написанные огромными заглавными буквами, прямо-таки как в рекламном ролике о следующей премьере, какие обычно показывают в кинотеатрах перед фильмом: «ОН БОЛЬШЕ МЕНЯ НЕ ЛЮБИТ».

– Должно быть, тебе очень тяжело, – промурлыкала Таня.

– Это нелепо! – рявкнула я. И действительно, ситуация отличалась крайней нелепостью. После трех лет его просьб, уговоров, чуть ли не еженедельных заверений в том, что я единственная женщина, которую он будет любить, мы в разлуке, я беременна, он нашел другую, и я, вероятнее всего, больше никогда его не увижу. («Никогда» – еще одно слово, которое часто звучало в моей голове. Например, так: «Ты уже никогда не проснешься рядом с ним». Или: «Ты никогда не будешь говорить с ним по телефону».)

– Так что ты собираешься делать? – спросила Таня.

– Это сложный вопрос, – ответила я, спрыгнула со стола, оседлала велосипед и поехала домой. Только свой дом я уже не считала своим домом (спасибо Таниному вторжению) и не знала, когда к нему вернется прежний статус.

Чем меньше вы знаете о сексуальной жизни своих родителей, тем лучше. Конечно, вам известно, что хотя бы раз они этим делом занимались, чтобы создать вас, потом, возможно, еще несколько раз, если у вас есть братья и сестры, но это продолжение рода, обязанность, и думать о том, что они используют свои различные отверстия и выступающие части для развлечения, для получения удовольствия, то есть так, как вы, их ребенок, хотели бы использовать свои, как-то не принято. Тем более если говорить о нетрадиционной сексуальной ориентации, вошедшей в моду в конце 1990-х годов. Вам не нужно знать о том, что ваши родители занимаются сексом, и уж совсем незачем знать, что их сексуальная жизнь куда круче, чем ваша.

Все началось с того, что мой брат Джош приехал домой из колледжа и забрел в спальню матери в поисках маникюрных ножниц. Там он и нашел стопку поздравительных открыток с птичками и деревьями на лицевой стороне и каллиграфическими надписями внутри. «Думаю о тебе», – прочитал он в одной, под стихотворным куплетом. «Энни, после трех месяцев огонь по-прежнему горит», – в другой. Без подписи.

– Я думаю, они от той женщины, – прокомментировал находку Джош.

– Какой женщины? – спросила я.

– Которая здесь живет. Мама говорит, что она ее тренер по плаванию.

Проживающий в доме тренер по плаванию. Так я впервые об этом узнала.

– Возможно, это ничего не значит, – сказала я Джошу.

– Возможно, это ерунда, – услышала от Брюса, с которым поговорила в тот же вечер.

Именно этими словами я и начала разговор с матерью, когда она позвонила мне на работу двумя днями позже.

– Возможно, это ерунда, но...

– Ты о чем? – спросила моя мать.

– У нас... э... живет кто-то еще?

– Мой тренер по плаванию.

– Ты знаешь, олимпиада была в прошлом году, – заметила я.

– Таня – моя подруга из Еврейского культурного центра. Она съехала с одной квартиры, еще не сняла новую, поэтому несколько дней поживет в комнате Джоша.

Ответ меня насторожил. У моей матери никогда не было подруг, которые жили в квартирах. И уж тем более таких, кто съезжал с одной квартиры, не позаботившись об аренде новой. Ее подруги жили в домах, оставленных им бывшими мужьями. Но я не стала вдаваться в подробности, и в итоге, когда позвонила домой в следующий раз, мне ответил незнакомый голос.

– Алло? – Странный голос, я даже сначала не поняла, мужской или женский. Но в любом случае чувствовалось, что его обладателя вытащили из постели, хотя была пятница и часы показывали только восемь вечера.

– Извините, – вежливо, ответила я, – наверное, ошиблась номером.

– Это Кэнни? – полюбопытствовал голос.

– Да. А с кем я, простите, говорю?

– Таня, – с гордостью ответили мне. – Я подруга твоей матери.

– Ага... – На большее меня не хватило. – Ага. Привет.

– Твоя мать мне много о тебе рассказывала.

– Да, конечно... это хорошо. – Мысли у меня путались. Кто эта женщина и по какому праву отвечает на звонки по нашему телефону?

– Но ее сейчас нет, – продолжила Таня. – Она играет в бридж. Со своей компанией.

– Понятно.

– Хочешь, чтобы я попросила ее перезвонить тебе?

– Нет, не нужно.

Произошло это в пятницу. С матерью я не разговаривала до ее звонка мне на работу в понедельник, во второй половине дня.

– Ты мне хочешь что-то сказать? – спросила я, ожидая вариаций на тему «Нет». Но она глубоко вздохнула.

– Ну, ты знаешь, Таня... моя подруга. Она... ну... мы любим друг друга и живем вместе. Что я могла сказать? Семейные тайны не обсуждают на рабочем месте.

– Мне надо бежать. – И я бросила трубку.

Остаток дня я провела за столом, тупо глядя в никуда, но поверьте мне, сие ничуть не отразилось на качестве статьи о церемонии вручения наград MTV за музыкальное видео. Дома я нашла на автоответчике три послания: одно от матери («Кэнни, позвони мне, нам надо это обсудить»), одно от Люси («Мама просила позвонить тебе, но не сказала зачем») и одно от Джоша («Я же тебе ГОВОРИЛ!»).

Я их все проигнорировала и вытащила из дома Саманту, чтобы обговорить дальнейшую стратегию. Мы устроились в баре за углом, я заказала стаканчик текилы и кусок шоколадного торта с малиновой прослойкой. Подкрепившись, ввела Саманту в курс дела.

– Bay, – пробормотала Саманта.

– Святой Боже! – воскликнул Брюс, когда я позвонила ему вечером. Но первоначальный шок быстро прошел, уступив место задумчивости. С немалой примесью снисходительности. И в дверь моей квартиры он входил уже либералом: – Тебе надо радоваться, что она нашла, кого любить.

– Я радуюсь, – медленно ответила я. – Полагаю, что радуюсь. Только...

– Радуйся, – повторил Брюс. Он иной раз становился невыносимым, особенно когда речь шла о тенденциях, господствующих среди выпускников университетов Северо-Востока в девяностые годы. Обычно я ему не противоречила, давая волю. Но на сей раз не позволила выставить меня ханжой, показать, что в вопросах секса я закомплексована и придерживаюсь куда менее свободных взглядов. Потому что происходящее касалось меня лично!

– Сколько у тебя друзей-геев? – спросила я, заранее зная ответ.

– Ни одного, но...

– Ни одного, кто назвал бы себя геем, – уточнила я и выдержала паузу, дабы до него дошел смысл моих слов.