Ярмарка невест - Кэндис Герн Страница 50

– И мы будем друзьями, – заверил он.

Но было еще одно неприятное дело, которое предстояло обсудить, и Джеймс почувствовал себя неловко, готовясь заговорить об этом.

– Да, мы будем друзьями, – сказал он наконец. – Но ты должна позволить мне быть тебе больше чем другом, Верити, если я... если ты... если будет ребенок.

Ее рот приоткрылся, и она быстро прикрыла его рукой. Она залилась краской и уставилась на него широко открытыми глазами. Она была настолько ошеломлена, что, казалось, не дышала, как будто из нее выпустили воздух. Конечно, она даже не подумала о такой возможности. Господи, она в самом деле была невинна.

– Ты скажешь мне? – спросил Джеймс.

Верити отвела глаза, и вдруг ему захотелось обнять ее, утешить, как она утешала его. Он сопротивлялся неожиданному приливу нежности.

– Верити, ты мне скажешь?

– Да, – ответила она едва слышно, почти шепотом.

– Обещай мне это.

Верити подняла голову – щеки ее еще пылали. Впервые она не смотрела ему прямо в глаза. В таком волнении он ее еще никогда не видел.

– Обещаю, – сказала Верити. – Но... не забывай, что я хорошо знаю травы. Я... я знаю, как предупреждать такие вещи.

Джеймс откинулся на спинку кресла. Его охватило огромное облегчение. Огромное и, по-видимому, явное облегчение. На лице Верити, прежде чем она успела взять себя в руки, промелькнула боль.

– Тебе нет необходимости об этом беспокоиться, Джеймс, – сказала она.

Броня из гордости и достоинства была на своем месте.

– А теперь у меня много дел в буфетной. Извини. – Она не оглядываясь, почти бегом выскочила из комнаты.

– Проклятие!

– Ты хочешь, чтобы я что?..

Верити улыбнулась, увидев ужас на его лице.

– Я подумала, что было бы неплохо, если б ты пошел со мной раздавать рождественские корзинки с подарками твоим фермерам-арендаторам и в дома Сент-Перрана.

Джеймс уставился на Верити тяжелым взглядом, который он освоил во время службы в армии. Он не будет потакать этим ее глупостям.

– Для этого я тебе не нужен, – сказал он суровым тоном. – Об этом всегда заботились слуги.

– Всегда?

– Да, с тех пор... с тех пор как умерла Ровена. Она следила за такими вещами.

– А теперь ты вместо нее посылаешь слуг?

– Да. – Ему не нравилось, к чему шел разговор. – Ну и что?

Верити подняла одну бровь:

– Ты не думаешь, что это немного... безлично?

– Безлично?

– Да. Я думаю, что было бы правильно, если б кто-то из семьи раздавал подарки и лично желал арендаторам – твоим арендаторам – счастливого Рождества. Я надеялась, миссис Бодинар захочет пойти со мной, но она тоже отказалась.

Джеймс едва сдержал улыбку.

– Ты приглашала Агнес? Ходить по домам Сент-Перрана?

Верити улыбнулась в ответ:

– Да.

– Ха! Ты храбрая женщина, Верити Озборн. Я подозреваю, Агнес не оценила твое приглашение.

– Как видишь, нет. Поэтому я очень надеюсь, что вместо нее со мной пойдешь ты.

Улыбка Джеймса превратилась в недовольную гримасу.

– Нет.

– В конце концов, мы будем раздавать твои подарки.

– Нет.

– Их ценность возрастет, если они будут получены из твоих рук.

– Нет.

– О, Джеймс! Это же Рождество!

Вот так получилось, что в морозный день накануне Рождества Джеймс подъезжал к домам фермеров-арендаторов и к каждому дому на своей земле и раздавал корзинки с подарками, приготовленные Верити и слугами.

Верити не обращала внимания на потрясенные лица взрослых и испуганные детские и вела Джеймса от дома к дому, как будто это было самое естественное событие и происходило чуть ли не каждый день.

– Лорд Харкнесс просит вас принять это от него, – говорила Верити и вкладывала Джеймсу в руки корзинку, чтобы он вручил ее сам.

Это было неуклюже. Это было трудно. Джеймс был уверен, что арендаторам так же неловко, как и ему.

Так было не всегда. Он делал это вместе с матерью, когда был ребенком, потом однажды с Ровеной, когда оказался дома в отпуске. Его жена, однако, всегда держалась надменно, когда они посещали простые каменные дома и жилища фермеров. Может быть, слово «равнодушная» лучше описывало ее манеру держаться, потому что она не была злой. Верити же знала каждого члена семьи по имени, у нее были припасены улыбка и прикосновение для каждого ребенка, особые слова, предназначенные каждому взрослому. Верити дарила особым образом уложенные апельсины, красиво перевязанные мешочки с душистыми травами – нелепая роскошь для простых людей, которой они бурно радовались.

Работа оказалась не такой неприятной, как ожидал Джеймс. Доброе отношение его людей к Верити распространилось и на Джеймса. В каждой семье его благодарили. Тяжело, неуклюже, часто против своей воли, но благодарили в каждом доме. За шесть с лишним лет это были первые вежливые слова, адресованные Джеймсу большинством людей, и, как ни странно, это его радовало.

Рождество прошло, как всегда, спокойно. Джеймс боялся, что Верити в своем стремлении вернуть ему доброе имя будет использовать этот случай, пытаясь возродить старые традиции. Она не стала этого делать. Она спокойно стояла рядом, пока Джеймс неуклюже ухищрялся заставить кого-то другого разжигать рождественский огонь. Юный Дейви Ченхоллз был бы очень рад сам этим заняться, но попросил Верити помочь ему, и, разжигая огонь, они вдвоем держали прошлогоднюю обгоревшую охапку хвороста, пока Джеймс делал все возможное, чтобы стоять к ним спиной. Потом Верити вместе со всеми подняла бокал пунша, послав Джеймсу взгляд, который дал ему понять, что она сознает, каким тяжелым испытанием все это оказалось для хозяина Пендургана.

Рождественским утром Верити пошла в церковь с Агнес и не возражала, когда Джеймс отказался к ним присоединиться. Она даже не упомянула другие праздничные традиции, хотя Джеймс догадывался, что она привыкла к более веселым занятиям в это время года. Он предполагал, что раньше Верити с восторгом следовала ежегодным традициям. Ее естественная душевная щедрость должна была засиять во время празднования Рождества.

Тем не менее Верити даже не пыталась возродить давно утраченные сентиментальные традиции этого несчастного семейства. В этом году она от Джеймса не потребовала ничего, кроме той неуклюжей раздачи корзинок.

Джеймс после этого почувствовал облегчение и небольшое разочарование. Он втайне надеялся, что Верити возродит «ветку поцелуев», хотя, может быть, и к лучшему, что она этого не сделала.