Чертополох и роза - Виктория Холт Страница 50

Ангус встал на колени возле кровати.

– Вернемся в Шотландию, – взмолился он искренне. – Помиримся с Олбани.

– Помириться с убийцей моего сына?

– Ты сама знаешь, что он не убийца. Какой в этом смысл?.. Убить маленького Александра, оставив Якова в живых? Захоти он устранить все препятствия к трону, уничтожил бы их обоих.

– Откуда мне знать, что погубит Якова теперь, когда его брата больше нет?

– Да будь же разумной! У тебя истерика. О, я понимаю твое горе… и, разумеется, это и мое горе тоже, по ты отлично знаешь, что Олбани не совершал никаких убийств. Он не тот человек, кто пойдет на это. Вдобавок я убежден, что Олбани не испытывает особого желания получить корону Шотландии.

– Для тебя это просто. Это не твой сын умер. Убийца! Узурпатор! Еще один Ричард III, говорю тебе! И мой малыш – в его руках!

Ангус положил руку на лоб Маргариты. Интересно, что бы она сказала, узнав, что он писал к Олбани, спрашивая, на каких условиях может вернуться, а ответ герцога был самым доброжелательным, и, следовательно, он, Ангус, почти решил возвратиться домой независимо от того, поедет жена с ним или пет.

Его прикосновение успокоило королеву, но ей требовалось как-то излить свой гнев. Маргарита должна была сама каким-то образом успокоиться. Сама мысль, что она никогда больше не увидит Александра, казалась нестерпимой, и королева могла избыть ее, только выплакавшись, или же выплеснуть в приступе гнева.

Но в глубине души она не более Ангуса верила, что Олбани убил ее сына. Олбани – не убийца детей.

Маргарита вспомнила, как он принял ключи от замка у маленького Якова – высокий, прямой, красивый, с выражением доброты и терпимости в глазах. И как любезно он вел себя с ней – настолько, что напомнил Якова-старшего. Временами (хотя в этом тоже и самой себе не хотелось пока признаваться) Маргарита сравнивала Якова с Ангусом и думала: «Ах, но ведь то был король!»

А Олбани – сын короля, а плюс к тому – Стюарт. И в его глазах мерцала та ласковая предупредительность, та же галантность к женщине, в сущности неотразимая.

Ангус был убежден, что Олбани – не убийца, но, втайне соглашаясь с этим, Маргарита продолжала его обвинять – она была настолько больна от горя, что ощущала необходимость хоть как-то выплеснуть чувства.

Королева, глядя на Ангуса, на его красивый, но капризный и вялый рот, невольно ловила себя на мысли, что сравнивает его с Олбани и думает: «Герцог – сильный мужчина!»

Через несколько дней стало ясно, насколько потрясение горестным известием повлияло на здоровье королевы. У Маргариты началась лихорадка, и едва ли в замке Морпет нашелся бы хоть один человек, не уверенный, что королева при смерти.

И все же, пока бушевала лихорадка, сквозь невнятное бормотание то и дело проскальзывало повторяемое имя сына. И это выдавало, что у королевы на уме. Она цеплялась за мысль о малыше, как будто он был ниточкой, привязывающей ее к жизни. И в самом деле, казалось, это именно так – Маргарита не расстанется с жизнью, пока верит, что нужна сыну.

За стенами, налетая из-за границы, выли унылые январские ветры. В замок пробирался резкий, несносный холод.

Ангуса мучило нетерпение. Жена умирала, и, если молодой граф дождется ее смерти, Олбани может заявить, будто он принял его условия, лишь попав в безвыходное положение. Ангус не смел Ждать. Надо было показать регенту, что он осуждает поведение жены и готов служить.

И вот унылым январским днем, когда смерть Маргариты казалась делом минут, Ангус с несколькими слугами тихо покинул замок Морпет и вскоре уже скакал галопом к границе, направляясь в Эдинбург.

– Где мой муж? – спросила королева. – Попросите его прийти ко мне.

Женщина пошла звать графа, но очень долго не возвращалась.

Маргарита позвала к постели другую:

– Прошу вас, отыщите графа Ангуса и передайте, что мне угодно его видеть.

Женщина, опустив глаза, молча застыла.

– В чем дело? – осведомилась Маргарита. – Почему вы не исполняете мое распоряжение?

– Ваше величество, графа Ангуса нет в замке.

– Тогда где же он?

– Вернулся в Шотландию больше недели назад, когда ваше величество лежало при смерти.

– Вернулся в Шотландию! – прошептала королева, словно говоря сама с собой, потом вновь обратилась к горничной: – Понятно. Пожалуйста, оставьте меня.

Маргарита лежала, оцепенев от горя, не в силах пи плакать, ни злиться на Ангуса.

Итак, он бросил жену при смерти. И это – человек, ради которого она рискнула короной Шотландии!

Отныне королева уже не могла обманывать себя. Следовало в сердце признать то, о чем уже так долго твердил разум. «Это конец, – сказала себе Маргарита. – Я никогда не забуду, что он сделал со мной в замке Морпет».

Слуг поразило, с каким спокойствием королева восприняла предательство мужа. Вскоре после этого она встала с постели, и, ко всеобщему изумлению, ее здоровье стало восстанавливаться.

Весь февраль и март между Морпетом и английским двором сновали гонцы. И тогда же Маргарита получила от Генриха теплое письмо с приглашением в Лондон.

И в начале апреля Маргарита двинулась на юг.

Несмотря на предательство мужа и потерю младшего сына, Маргарита в те апрельские дни с радостным волнением готовилась ехать из Морпета на юг. Генрих писал ей очень ласково. Он с нетерпением ждал их встречи при своем дворе, потому что, говорил он, хорошо, когда братья и сестры иногда видятся, пусть долг перед подданными по необходимости удерживает их вдали друг от друга годами.

Его жена, Екатерина Арагонская, едва знакомая Маргарите в детстве, с таким же нетерпением ждала ее приезда, как и Генрих. Она слышала о тяжелых родах Маргариты и могла ей искренне посочувствовать, так как сама перенесла немало подобных тягот. Узы материнства объединяют их, писала Екатерина, мечтая увидеть маленькую Маргариту – всего на несколько месяцев старше ее собственной дорогой Марии, ибо та, как Маргарита, несомненно, слышала, родилась в феврале.

«И поскольку, моя дорогая сестра, вам предстоит долгое путешествие, я посылаю вам своего конюшего, сэра Томаса Парра, а также любимую белую лошадь с удобным седлом, каковое, надеюсь, сослужит вам добрую службу в пути к нам, на юг».

Маргарита слышала, что ее невестка – мягкосердечная женщина, до глубины души влюбленная в красавца мужа, часто грустила, поскольку до сих пор не смогла подарить Генриху наследника мужского пола, коего он так жаждал, по не отчаивалась, ведь после нескольких неудач она все-таки родила вполне здоровенькую Марию.

«Будет утешительно поговорить с невесткой», – размышляла Маргарита, зная, что та способна полностью разделить с ней горе утраты Александра и великую гордость за маленького Якова.