Летняя королева - Элизабет Чедвик Страница 51

Алиенора все больше молчала, как и ее сестра, и Людовик отметил это сначала с одобрением, а затем с растущим подозрением, ломая голову, что они там задумали. Он знал, как лихо жена обращается с людьми, обводя их вокруг своего маленького пальчика. Король сам в прошлом пал жертвой ее обольщения, но теперь был начеку, зная все о ее взглядах, улыбочках и маленьких хитростях. То, как она взмахивала рукой, как позволяла взглянуть на свое запястье, поправляя рукав, как подчеркивала красоту наманикюренных пальчиков, украшенных одним редким красивым кольцом. Он видел, как она расставляла ловушки мужчинам, и это его бесило. В те дни, когда была зачата Мария, Алиенора переменилась, стала строже и благочестивее, но в последнее время вернулась к прежнему поведению и манере одеваться. Учитывая, что ему предстояло отправиться в крестовый поход, он находил происходящее возмутительным и неприятным. Кто знает, на что она окажется способна во время его отсутствия?

– Не знаю, право, как поступить с королевой, – сказал он позже в своих покоях, обращаясь к аббату Сугерию и советнику из тамплиеров Тьерри де Галерану, решавшему финансовые вопросы, связанные с паломничеством.

Сугерий сложил руки в рукавах.

– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил он.

– Пока меня не будет. Прикидываю, какие распоряжения следует отдать насчет нее. Меня беспокоит, что она посеет смуту и заберет власть себе.

Сугерий медленно кивнул:

– Ваше беспокойство небеспочвенно, сир.

– Я бы назначил графа Невера вашим сорегентом, он бы ее заменил, но граф собирается вступить в картезианский орден и решения своего не изменит. Это означает, что нужно передать больше полномочий Раулю де Вермандуа, а я не верю, что он будет тверд с королевой, если даже во всех других отношениях годится в правители. Уж очень он падок на дамские чары.

– Не забывайте, что он отлучен от церкви, – мрачно заметил Тьерри.

– Это минус для его души, а не для организаторских способностей, – отрезал Людовик. – Он слишком стар, чтобы отправиться в поход, а пока меня не будет, его нужно занять чем-то полезным. – Он покусал губу. – Я склонен взять королеву с собой, чтобы присматривать за ней. Во-первых, таким образом, она не сможет всколыхнуть бунт дома, а во-вторых, явится главной фигурой для воинов Пуату и Аквитании, за которой они пойдут, хотя, естественно, я, как муж, буду осуществлять основное руководство.

Сугерий покачал головой.

– Плохая мысль – вовлекать королеву в такое предприятие, – заметил он. – Другим воинам тоже захочется взять с собою жен и, быть может, даже целые семьи, что сделает армию неуправляемой и медленной, особенно с обозом слуг и огромным количеством багажа. Мужчины начнут отвлекаться от своей главной цели – войны за Христа, если в лагере появятся женщины.

– Женщины подорвут моральный дух, – согласился Тьерри. – Иного от них не жди.

Людовик потер подбородок. Тут было над чем задуматься. Он прекрасно сознавал, что Сугерий не желал его отъезда, но не собирался менять решение. Перед ним стояла дилемма: оставить Алиенору под бдительной охраной или взять ее с собой. Возможно, путешествие в Иерусалим и паломничество вновь вернут ее на путь истинный?

– Она мне нужна, чтобы обеспечить полную поддержку аквитанского войска, – сказал король. – Иначе они будут делать, что им вздумается, вообще не откликнутся на призыв или повернут обратно с полдороги, да и кто знает, какой хаос они учинят во время моего отсутствия.

Алиенора готовилась ко сну, когда в спальню пришел Людовик. В последнее время она так отвыкла от его ночных визитов, что опешила и не сразу предложила ему вина.

– Какой приятный сюрприз, – вымолвила она, подавая знак Гизеле, чтобы та поднесла ему кубок.

Король присел на кровать. Полог уже успели распустить, а простыни откинуть.

– Останешься?

Людовик засомневался, и Алиенора удивилась еще больше, когда он кивнул:

– Пожалуй, ненадолго.

Королева отпустила придворных дам и села рядом с мужем.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал он.

– О чем? – Она попыталась изобразить заинтересованность, хотя внутри насторожилась.

– О спасении Эдессы, – пояснил он. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Алиенора застыла. Людовик взял ее руку и пожал с такой силой, что ей стало больно.

– Воины Аквитании последуют за мной с бульшим рвением, если ты будешь рядом, а я знаю, ты не упустишь возможности повидаться с дядей Раймундом, поскольку он единственный из ныне здравствующих братьев твоего отца.

Она видела, как он пристально за ней наблюдает, пытаясь предугадать ответ.

– Но как же Франция и Аквитания? Одному из нас следует остаться здесь, чтобы продолжать править.

– Сугерий со всем справится. Есть еще граф Невер, и даже если он примет монашество, что сделает, по его словам, в ближайшее время, господин Вермандуа прекрасно справится с мирскими делами.

У Алиеноры упало сердце.

– Что будет с Мари? Нельзя оставлять девочку без матери на целых два года.

Людовик отмахнулся:

– О ней позаботятся няньки. Маленький ребенок не выделяет из окружающих свою мать. А к тому времени, как она начнет понимать, мы уже вернемся домой. – Лицо его посуровело. – Ты едешь со мной. Если мы помолимся у Гроба Господня, ты, возможно, родишь мне сына. Хочу, чтобы ты была рядом.

Видимо, Людовик догадался о ее намерениях и решил разрушить все планы. Ясно, что он поступал так не из любви. Если она откажется, он найдет способ лишить ее всякой власти во Франции или повезет с собой, полностью ограничив ее свободу. На этот раз он ее перехитрил.

– Как пожелаешь, – смирилась она, потупившись. Он все еще до боли сжимал ее руку, но она не охнула, не поморщилась. – Я отправлюсь с тобой в поход из Везле.

– Хорошо. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал обескровленные пальцы, прежде чем ослабить хватку. – Поговорим еще завтра.

Когда он ушел, Алиенора забралась в кровать, но лампу не потушила и, растирая онемевшую руку, начала заново обдумывать свою стратегию.

Лучи солнечного света прорезали облака и осветили церковь паломников Сен-Мадлен, венчавшую холм Везле. Тем, кто прибыл туда в Пасхальное воскресенье 1146 года, показалось, будто сам Господь коснулся аббатства своей десницей, даря благословение.

Город буквально трещал по швам от нахлынувших паломников, по всем полям в округе раскинулись палатки. В гостиницах и тавернах не осталось ни одного свободного места. Люди спали на обочинах, подложив под голову пожитки. Торговля продуктами шла бойко. Пекари не поспевали выпекать хлеб, сражаясь за каждую хворостину для топки печей. Дороги к аббатству оказались запружены людьми, пожелавшими участвовать в пасхальных торжествах. И даже с новым притвором церковь аббатства не вмещала всех желающих, поэтому снаружи выставили кафедры, чтобы те, кто не попал в церковь, могли услышать слово Божье точно так же, как толпы, которые первыми слушали Христа.