Цена ошибки - Ирина Лобановская Страница 54

— Забавно, — пробубнил Дмитрий. — Я сам себя давно чувствую бомжем на этом свете… А раньше не чувствовал. Все что-то не то. Почему, как думаешь?

Вера неслышно отправилась на кухню и ответила уже оттуда:

— Это у тебя просто сиюминутное настроение. Бывает у всех. Но в темной комнате можно зажечь свет…

— Ну да, если он там есть, — хмуро согласился Ситников. — Лампочка Ильича! Кстати, ее изобрел Эдисон, а не Ленин!

— Но Ленин ее внедрил. — Вера загремела кастрюлями. — Опять у тебя посуда немытая! А почему вермишель на окне? Не мог убрать в холодильник? Она уже вся липкая. Что, моя тезка не появлялась? Где ее носит, эту помощницу…

— Веруша… — Дмитрий поплелся к ней. — Скажи мне, у тебя была в жизни настоящая, большая любовь?

Жена медленно повернулась к нему:

— Что с тобой? Ты вроде Ляльки. Она тоже без конца любовью интересуется. Но ей хоть по возрасту положено…

— А мне что положено по возрасту? — криво ухмыльнулся Ситников. — Кефир, хлеб с отрубями и прогулки в парке по вечерам? Я всю жизнь делал именно то, что положено: служил в армии, Родину охранял, потом создавал семью, заботился о ней, деньги добывал… Все в дом. Не пил, как твой драгоценный братец, не гулял на стороне… Квартиру ремонтировал, дачу строил… Хозяев лелеял… Казалось бы, что еще надо?

— А кому еще что надо? — Вера удивленно вздернула брови, красиво прочерченные на ее огромном лбу. — Я не понимаю, к чему ты завел этот разговор, Дима?… Я никогда ничего от тебя не требовала. Разве что эту люстру дурацкую… Прости, сорвалось…

Она явно хотела любыми способами избежать разговора. Оборвать его как угодно.

— Плохо, — пробормотал Ситников. — Плохо это, Веруша… Что не требовала… Ничего… И любви тоже в том числе… Не нужна она тебе была никогда, любовь моя…

Вера опустилась на табуретку с полотенцем в руке.

— Что-то случилось?

— Случилось! — окрысился Дмитрий. — Случилось так, что мы с тобой встретились… И даже зачем-то поженились. Как женятся и выходят замуж миллионы глупых людей, не ведающих, что творят…

— Если бы они ведали… — усмехнулась Вера. — Но этого не дано никому! Что с тобой, Дима?

— Хочешь, я тебя отпущу? — неожиданно выпалил Ситников.

Вера стала медленно бледнеть.

— Отпустишь?… Куда?…

— Не куда, а к кому, — язвительно поправил ее Дмитрий. — Разве так уж не к кому?

Вера молчала.

— Не к кому… — растерянно повторил Ситников. Неужели он ошибся?… Не то, не то… — Прости, что-то я действительно сегодня не в себе… Давай я сварю тебе вермишель. Ты ведь ее любишь…

Вера молчала.

— Хорошо… — медленно отозвалась она наконец.

— Сварить? — обрадовался Ситников. — Я мигом…

Она покачала головой:

— Отпусти меня… Давай, Дима, расстанемся по-хорошему…

«И тогда жизнь станет как раз та, та самая, что нам всем необходима, — подумал Ситников. — Какое простое решение…»

— Любимый напиток президента! Любимый напиток президента! — голосила плотная бабенка на рынке. Звонкоголосый пиар… — Президент пьет только наш напиток!

Народ хохотал.

— Это чего же такое он пьет? — изумленно спросил мужчина рядом. — Неужели пиво?! Не может быть…

— Какое пиво, дурной?! Ты че?! — заголосила бабенка. И Лазарев узнал ее. — Наш президент пьет кефир! Любит его, понял?! Наш кефир — лучший в мире! И наш президент всегда пьет перед сном на ночь кефир! Бери, не пожалеешь!

— Разве кефир нуждается в такой рекламе? Никогда бы не подумал. — Игорь подошел поближе к пиарщице. — Здравствуй, миссис безутешность!

— А, привет! — бодро махнула рукой бабенка. — Давно не виделись! А мамашке я твоей хорошо помогаю. И про болезни ее исправно слушаю. Много их, болезней-то… Долго собирала…

Лазарев кивнул. Мать была очень довольна своей новой помощницей.

— Кефир пьешь? Или водяру хлещешь? — справилась вдовица. — Она вредная, водяра-то! Я сама гдей-то читала. Но бывает, стопарь опрокину… Как вспомню мово Федюшку!.. — И она снова завыла.

Игорь поморщился. Опять началось представление… Народ изумился.

— Берите кефир, — посоветовал людям Лазарев. — Говорю вам как врач с большим опытом — очень полезный продукт! Продавщица права.

Кефир стали бойко расхватывать.

— Помог, молодец! — похвалила его бабенка. — А я тут нанялась к одному черному… Ну, откуда-то он оттуда, с Баку, что ли… Хороший мужик! Детей кошелка. Только вот жаловался, что рекламы, дескать, нету. Эти, как их… конкуранты перебивают, злыдни. А кефир киснет! Дети есть просят! Жена опять на сносях… Шестого носит. Ну, я ему говорю: «Ты, главное, сам не скисни! А я тебе такую рекламу заделую, что все твои конкуранты от злости удавятся!»

— Прямо миссис жестокость, — усмехнулся Игорь.

— Так ведь будешь жестокость! — завопила бабенка. — Как не стало мово Федюньки, так я и погрубела! Как наждак прямо стала, как пемза для мозолей твердая! А иначе не проживешь — слопают и не подавятся! Ты куда шел-то? Кефирчик взять успел или все порасхватали? Ты погоди, я тебе сейчас свеженького принесу, тут близко…

Лазарев не успел ничего ответить, как она исчезла. А вместо нее он увидел Веру… Живую, настоящую, почему-то сердитую и очень грустную… Все тот же высокий большой лоб, убегающий под вязаную шапочку, те же четко обрисованные брови, тот же рот… Глаза цвета потемневшего дерева…

Начались зрительные галлюцинации, подумал Игорь. Это симптом, как скажет Сазонов…

Вера подошла совсем близко и увидела его.

Они стояли рядом и молчали.

— А вот и кефирчик! — радостно закричала вернувшаяся бабенка. — А, тезка, и ты тут? Чего пришла? Поди, на работу звать? Ты совсем пропала, как мужика свово еще летом бросила. С деньгами, поди, плохо стало? Так чего и бросать-то его было? А я здесь совсем заторговалась, видишь, все недосуг тебе звякнуть… А чегой-то это вы оба как неживые? — забеспокоилась она. — Вроде как мой Федюшка в гробу — белые оба, прямо даже синие какие-то… Замерзли, что ли? Так у меня с собой! — И она бодро похлопала себя по боку. — Всегда фляжку с собой ношу! Выпьем? Тезка, ты чего молчишь? Этот-то, доктор ученый, он давно башкой стукнутый… С ходу видать. Слова из него не выбьешь…

Лазарев и Вера молча смотрели друг на друга.

— Прости… — наконец с трудом выговорил профессор.