Грешный маркиз - Салли Маккензи Страница 55

Ее кожа горела огнем. Зачем ей ночная рубашка? Сегодня ей даже в сорочке будет жарко.

Эмма посмотрела на себя в зеркало, и в голову закралась коварная мысль.

Что, если она не наденет даже сорочку? Только простыни будут ей прикрытием. Никто же этого не узнает.

От сладкого предвкушения кожу начало пощипывать престранным образом.

Эмме двадцать шесть лет. Она взрослая женщина. Кто будет возражать, если она решит разгуливать по собственной спальне в чем мать родила? У нее нет даже горничной, так что некого шокировать.

Боясь передумать, она встала и поспешно сдернула с себя сорочку. На руках выступила гусиная кожа – ночной воздух был прохладен. Соски затвердели, словно мелкие камушки.

Она опустилась назад в кресло. Шелковая обивка, гладкая и скользкая, слегка грубоватая, холодила разгоряченную кожу ягодиц. Эмма поежилась и выпрямила спину.

Взяв щетку, принялась сосредоточенно расчесывать длинные кудрявые волосы. Сначала она смотрела прямо в глаза своему отражению и старалась не обращать внимания на то, что было ниже. Словно боялась окаменеть, увидев свое обнаженное тело.

Да зачем смотреть? Она его чувствовала. Закрыв глаза, Эмма наслаждалась новыми ощущениями. Огонь в камине согревал голую кожу… Волосы струились по плечам, ласкали грудь, дразнили соски… Тело было свободно, оно могло лететь по воздуху, не обремененное ни одним лоскутом одежды.

Грудь отяжелела, приобрела особую чувствительность. Соски ныли. Ныло и в другом месте. Она едва могла терпеть. Пришлось открыть глаза. Эмма изумленно ахнула.

В черном стекле зеркала она увидела кудрявые темно-золотистые волосы, за ними проглядывала светлая кожа. Эмма собрала тяжелую массу волос и подняла вверх, чтобы рассмотреть себя получше. Она видела, как вслед за руками поднялись груди. Большие, золотистые от света огня, с круглыми упругими сосками.

Эмма знала, что мужчинам нравится ее грудь. Она выросла отнюдь не в монастыре. Не раз ловила взгляды, направленные на ее лиф. Ей хотелось укрыться от похотливых взоров, и она выбирала платья с высоким воротом, как и приличествует дочери викария. Эмма посмотрела, в сторону гардероба. Единственным исключением стало синее атласное платье. Она надела его лишь однажды – в примерочной. Хватит ли у нее смелости надеть его на бал?

Понравится ли оно Чарлзу? Вырез такой глубокий. Хватит мига, чтобы стянуть его до талии.

Она снова распустила волосы и, поколебавшись немного, обняла груди ладонями. Слегка приподняла, оценивая их тяжесть. Так делал Чарлз в ту ночь, когда расчесывал волосы. Тогда на ней была ночная рубашка. Но он гладил ее обнаженную грудь на озере. Видел ее в свете раннего утра. Ласкал соски губами и языком.

Между ног снова появилась влага, и Эмма поспешно вскочила с кресла. Не хотелось испачкать чудесную шелковую обивку.

Затем она посмотрела на сброшенную сорочку. Ей совсем не холодно. Можно спать и без нее. Эмма забралась в постель, сняла очки и задула свечу.

Ей никак не удавалось устроиться поудобнее. Тело приобрело странную чувствительность. Стоило лечь на спину, как грудь и низ живота начинали изнывать, соприкасаясь с грубой тканью одеяла и простыни. Она вытягивала ноги и чувствовала пульсирующую боль неутоленного желания. Это желание просто испепеляло. Эмма поворачивалась на бок, но бесполезно. Лежать на животе было еще хуже. Хотелось тереться о кровать, извиваясь и постанывая. Ей было жарко. Тело пылало, как от лихорадки.

Может, стоит самой потрогать себя там, где трогал ее Чарлз, где ныло сильнее всего? Может, тогда она получит желанное облегчение?

Нет, на это у нее не хватит духу. Слишком уж неприлично. Хотя что может быть неприличнее, чем то, что происходит сейчас? Распутная старая дева изнывает от страсти, лежа обнаженная в постели.

Наконец Эмма задремала. Ей снился Чарлз, голый, каким он был на озере. Снились его плечи, мышцы рук, грудь, покрытая рыжеватыми волосками, спускающимися ниже, к пупку, и еще ниже – под полотенце. Тут Эмма пробудилась от отчаяния. Ее воображению все еще не хватало подробностей.

После пятого или шестого внезапного пробуждения она сдалась. Нужно надеть сорочку, тогда она сможет уснуть.

Эмма потянулась за очками и вдруг услышала скрип, а затем шорох. Она села, подтянув к подбородку одеяло. В противоположном углу комнаты явно было какое-то движение. А затем что-то белое вышло прямо из стены.

Она хотела набрать в грудь побольше воздуха и закричать изо всех сил. Но голос ей отказал. Тогда она нырнула под одеяло и начала читать молитвы, как благочестивая дочь викария, какой она когда-то была.

«Я снова стану такой, как раньше, – говорила она себе. – Если переживу эту ночь».

Чарлз отложил книгу. Эту страницу он читал уже в двадцатый раз, не в силах вникнуть в смысл прочитанного.

Какого черта делал Стокли в длинной галерее, и почему он так и кружит вокруг Эммы, как надоедливая муха? Эмма не выказывала никаких признаков того, что ей нравится присутствие этого молодца.

Черт, ей лучше сразу забыть о других мужчинах. Она принадлежит ему. Осталось только закрепить право собственности.

Чарлз посмотрел на дверь, соединяющую их спальни. Вот бы пойти туда, к Эмме. Ему необходимо видеть ее, говорить с ней, держать в объятиях, а еще…

Чарлзу стало неудобно сидеть. Придется опять идти на озеро. Он так возбужден, что ему не уснуть. Да что там – ему, наверное, и брюки-то теперь не натянуть. Нужно убедить Эмму выйти за него, пока этот своевольный орган не разорвался, как пушечное ядро. Тогда прощай, наследник. Род Дрейсмитов прервется.

Он спустил ноги на пол, поморщился. Нет, это невыносимо. Нужно получить разрядку. В местной гостинице есть женщины. Нэн сумеет о нем позаботиться – он и раньше пользовался ее услугами.

Но ему не хотелось идти в гостиницу!

Ему нужна только Эмма. Поэтому озеро – единственный вариант. Эмма его просто околдовала! Если она не станет его женой, прядется ему бегать на озеро каждую ночь.

Он потянулся за брюками. Что это? Сдавленный крик из комнаты Эммы. Он замер, сердце глухо колотилось в груди. Такие сдавленные крики он слышал на войне. Так кричали женщины, когда от ужаса им не хватало дыхания.

Чарлз выскочил из постели, забыв про брюки. Схватил тяжелый бронзовый подсвечник. Этой штукой можно прекрасно проломить череп, если будет необходимо.

Распахнув дверь и подняв свечу повыше, он осмотрелся. Никого. Он проверил всю комнату, но не увидел даже Эммы. Чарлз подошел ближе к ее постели. В центре возвышался большой холм. Маркиз осторожно отогнул край одеяла и быстрым движением сдернул его.

Тут и обнаружилась Эмма. Она сидела на коленях, лицом вниз. Чудесные волосы разметались. Красивые, мягкие, белые обнаженные ягодицы были открыты его взору.