Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс Страница 56

Сегодня он даст Пенни время остыть, а утром придет к ней. Он скажет ей все как есть. Он ужасно опоздал со своими признаниями, но она, возможно, еще питает к нему какие-то чувства. Может быть, она простит его и даст еще один шанс.

Милли Мортимер мчалась по Малберри-стрит, как будто за ней гнались черти. Вслед за Милли спешил ее сбитый с толку муж Джек. Он тащил тяжелый ящик с инструментами и периодически просил жену идти помедленнее. Он терпеть не мог, когда Милли вот так вмешивалась в чужие дела, но было совершенно бесполезно учить ее жизни. Если уж она что затевала, то действовала подобно смерчу. Хорошо еще, что он сам пока ни разу не стал жертвой ее норовистого характера. Джек Мортимер не такой дурак, чтобы заводить интрижку за спиной Милли.

Милли забарабанила в дверь и, когда Пенни повернула ключ, ворвалась в чайную как ураган. Дверь чуть не сорвало с петель.

— Где этот мерзавец? — кричала она, стоя посреди зала. — Я убью его. Дэниел Стэнли, спускайся вниз и пеняй на себя. Джек! Порви его в клочья!

— Он ушел, — прервала ее Пенни. — Я выгнала его и сказала не возвращаться. Никогда. Он ушел навсегда.

У Джека от облегчения закружилась голова. Бицепсы у него были, как грейпфруты. Битва получилась бы неравной.

— И правильно сделала, — согласилась Милли. — Джек, иди сюда.

Джек топтался у дверей, не желая вмешиваться в семейные проблемы Пенни. Он не понимал, почему женщины не могут вести себя поспокойнее.

— Иди на кухню и смени замки, — приказала Милли. — И поставь две щеколды на заднюю дверь. И ставни на все окна.

— Это обойдется недешево, — предупредил Джек.

— О, мужчины! Забудь о деньгах. Ты хочешь, чтобы этот прощелыга ворвался ночью и придушил бедную Пенни в ее собственной постели? Он на все способен, лишь бы заполучить кафе. Это я тебе говорю! Иди в строительный магазин, возьми там, что нужно, и скажи мистеру Куку, что Пенни оплатит счет через пару дней.

Джек что-то замерил и вышел из кафе, не сказав Пенни ни слова. Выходя за дверь, он просто кивнул ей в знак сочувствия. Она заметила, что он, кажется, здорово похудел. Должно быть, идея Милли с зеркалом в ванной сработала.

Милли приготовила чай и мерила шагами кухню, яростно затягиваясь сигаретой.

— Я знала. Я все это знала. Я всегда знала, что мистер Дэниел Само Совершенство Стэнли какой-то странный. Двоеженец! Какова наглость! А ты, Пенни, горбатилась все эти годы не разгибая спины, стирая в кровь пальцы, ради того, чтобы он мог купить дом своей первой жене! А ее там даже нет, ты говоришь? Она исчезла? Ну, если это не доказывает, что он ненормальный, тогда я не знаю. Как только я его встречу, уж он у меня схлопочет, и Бог мне судья. Выпущу из него кишки и скормлю собакам.

Пенни была слишком измучена, чтобы остановить этот поток.

— Расскажи все адвокату, Пенни. Ты слышишь меня? Я буду свидетелем и подтвержу, что с твоей стороны он видел только любовь и преданность. У тебя письмо, которое он написал первой жене? Береги его. И даже думать не смей о том, чтобы оставить ему деньги. Да у тебя со дня замужества не было ни одной приличной тряпки. Наглый скупердяй! Ты получишь свои деньги обратно через суд. А если суд не вернет их тебе, то я это сделаю. Здесь у нас свои методы. Какой проныра!

Вернулся Джек, нагруженный замками, ставнями и задвижками, и приступил к работе. Он потратил два часа и превратил чайную в неприступную крепость.

Когда уже ночью Милли и Джек ушли из кафе с упаковкой кексов и тридцатью фунтами за беспокойство, Пенни еще долго сидела в зале. Она не чувствовала себя одинокой. Это было ее кафе, и она забрала его назад. Она разведется с Дэниелом как можно скорее. Деньги ее не волнуют. Она возьмет в долг, переделает чайную и начнет все сначала. Мэри Чистюля, их уборщица, поможет ей. Пенни может нанять еще работников. При первой же встрече она обо всем расскажет Ричарду. А сегодня она очень устала.

Наверху в шкафчике стояла бутылка бренди, подарок от Милли на прошлое Рождество. Пенни пошла на второй этаж и открыла ее. Она налила в стакан хорошую порцию и устроилась у окна, рассматривая электрические гирлянды на улице. Ей захотелось есть, но даже мысль о том, чтобы приготовить себе еду, была ей отвратительна. Она позвонила в индийский ресторан, где готовили на вынос, и сделала заказ.

В пятом часу утра, наполненная бренди, карри и невыплаканными слезами, она уснула на диване.

Комната была пуста, но свет по-прежнему горел. Возле двери ожидали переезда деревянные ящики. На каминной полке стояли стеклянные банки с льняным маслом и скипидаром. На полу валялись порванные «Желтые страницы», а на журнальном столике осталась пустая бутылка из-под джина.

На рейке для картин висело красивое, расшитое бисером платье, а рядом на полу примостились туфли на высоких каблуках.

Электронные часы на музыкальном центре показывали пять утра.

У окна в гостиной стояла рождественская елка, украшенная старинными шариками с блошиного рынка и симпатичной мигающей электрической гирляндой из комиссионки. На фоне мрачной, тесной комнаты елка казалась согревающим душу красочным пятном, и именно поэтому Бренда забыла ее выключить. Кроме того, она забыла выключить маленький переносной обогреватель. Уходя тем вечером из дому, она думала только о том, что на следующий день на ее выставку в Голуэе, как знать, может быть, заглянет какая-нибудь знаменитая особа…

Но шнур старого удлинителя давно отработал свое. И он страшно перегрелся, потому что работал всю ночь, заставляя мигать лампочки на елке и питая обогреватель.

Тоненькая струйка дыма пробилась из треснувшей розетки на стене, а затем крошечная, красная искорка сверкнула на изношенном шнуре удлинителя.

Огонь занимался медленно. Сначала загорелся потрепанный каминный коврик, а потом вытертый ковер под ним. Маленькие грациозные огоньки пламени продвигались еле-еле, с трудом находя подпитку. Но когда они добрались до брошенных у камина, пропитанных скипидаром тряпок, то сразу воспряли. Время на дисплее музыкального центра исчезло. Щелчок — и потухла гирлянда. Языки пламени принялись за обои, пробираясь вверх по стенам, поджигая и испепеляя на своем пути эскизы Бренды и все ее убогое имущество.

Красивое серебристо-голубое платье под натиском стихии соскользнуло с обитой поролоном вешалки и исчезло, вспыхнув напоследок снопом искр. Дешевый диван и деревянный журнальный столик загорелись в считанные минуты, и густой черный дым заполнил тесную квартирку. Деревянные ящики у двери всего на минуту-другую защитили уложенные в них картины, но затем рассыпались и отдали свое содержимое на растерзание адскому огню. Все до одной картины сгорели. Тысячи и тысячи вдохновенных мазков, штрихов и прикосновений Бренды были уничтожены за несколько секунд. Ее драгоценные альбомы с рисунками, графитовые карандаши, компакт-диски «Плейсибо» и «Радиохед». Все, что делало Бренду тем, кем она была. Последней жертвой бушующего пламени оказался ее мольберт. Треснули стекла в окнах. Когда в гостиной обрушился пол, огонь проделал дыру в стене, и дым стал вползать в квартиру Пенни.