Истинные цвета - Дорис Мортман Страница 56

Нина пряталась в соседнем зале: сейчас главное, чтобы ушли Скай и Сэм. Как только они покинули галерею, она решительно шагнула вперед.

— Рада вас видеть, мисс де Луна. Меня зовут Нина Дэвис. Я веду отдел светской хроники в «Дейли».

После того как поклонники Изабель извинились и оставили их наедине, Изабель воскликнула:

— Что происходит? Почему я должна притворяться, будто мы не знакомы?

— Так проще избежать вопросов, на которые я не желаю отвечать.

— И на мои вопросы ты не соблаговолишь ответить? — поинтересовалась Изабель. — Почему ты так отвратительно повела себя во время нашей первой встречи? Почему ты даже не удосужилась послать открытку Миранде и Луису и не написала им, что жива-здорова и у тебя все в порядке?

Нина смущенно переступила с ноги на ногу: она не сомневалась, что привлекла к себе всеобщее внимание. Ей не терпелось покончить с неприятным разговором и перейти к повестке дня.

Наконец она заговорила, и голос ее звучал спокойно и уверенно, но в нем слышались отголоски пережитых трудностей и страданий.

— Когда я приехала в Нью-Йорк, всем было наплевать, кто я и откуда. — Изабель кивнула. — Долгое время я прозябала в безвестности. Но потом стала работать в газете. И я… я придумала свою историю. Я придумала себе семью, чтобы никто не узнал правду. — Она нервно пригладила волосы. — Я знаю, ты осуждаешь меня, но попытайся понять. Мельчайший факт мог бы открыть лазейку в мое прошлое. — Ее серо-стальные глаза впились в лицо Изабель. — Я более чем уверена, что в заявлениях для прессы ты не разглашаешь истинную причину твоего переезда в Санта-Фе.

Изабель сказала Джулиану, что ее родители умерли, когда ей было семь лет, что ее вырастили Дюраны и что в Барселоне живет ее престарелая тетушка, но и только.

— Ты права, — согласилась Изабель.

— Итак, теперь, когда между нами полное взаимопонимание, — весело продолжила Нина, — давай восстановим былую дружбу.

— С радостью, — ответила Изабель. — Расскажи, как ты стала знаменитой Пандорой!

Нина коротко обрисовала свой путь к успеху, не обходя вниманием и роль Филиппа Медины в своей карьере. Дойдя до настоящего времени, она заявила:

— Ну, довольно обо мне. А чем занималась ты, кроме, разумеется, живописи?

Изабель следовало бы нагородить ей какой-нибудь чепухи, но, к сожалению, она не предвидела подвоха.

На следующий день «Ящик Пандоры» был посвящен одной-единственной теме: под заголовком «Романы в мире искусства». Изабель прочла, что они с Джулианом Рихтером состоят в интимной связи. Когда она ворвалась в офис Дэвис в «Дейли», гневно размахивая свежим номером, Нина только рассмеялась:

— Я разглашаю твою тайну? Искажаю факты? Не кипятись, остынь! Благодаря моей статье о тебе сегодня говорит весь Нью-Йорк. Кстати, Джулиан в общих чертах подтвердил мои догадки.

Глаза Изабель метали молнии. Ярость, боль, обида, негодование рвались наружу, застилая все вокруг красной пеленой гнева.

— Ты, Нина, просто мерзавка! Как ты могла так подло предать меня?

Улыбка Нины померкла.

— Ты называешь это предательством? Да ты и понятия не имеешь, что значит это слово!

Изабель вовремя сообразила, что Нина нарочно старается вывести ее из себя. Нет, больше она не позволит ей заманить себя в сети! Резко повернувшись, Изабель вышла из кабинета.

— Да ты еще будешь мне в ножки кланяться! — крикнула Нина ей вдогонку. — Я сделала тебе великое одолжение, сеньорита де Луна! Я сделала тебя звездой!

Париж

1985 год

После клеветнической статьи в «Нью-Йорк дейли» Изабель понадобился не один месяц, чтобы прийти в себя. Покинув офис Нины, она направилась в апартаменты Джулиана.

— Все правильно, — заметил он, махнув рукой. — Она сделала тебя звездой. Не вижу в этом ничего плохого.

— Что ты ей рассказал?

— Истинную правду. Я сказал, что у нас с тобой были близкие отношения, выходящие за рамки стандартной схемы меценат — художник. Когда она спросила, какие у нас планы на будущее, я ответил, что мы с тобой намерены продолжать совместную работу.

— Ты дал ей понять, что у нас с тобой роман. Но зачем?

— А почему бы и нет? Романтические интрижки помогают продавать газеты… и картины. Кроме того, — добавил он, раскрывая ей объятия, — теперь, когда все знают, что мы с тобой любовники, ты смело можешь покориться своим истинным чувствам.

Изабель не удостоила его ответом и молча вышла из комнаты.

Нину она простить не могла, но могла понять тайные мотивы ее поступка. А вот Рихтер… Он воспринимал публикацию с оскорбительным безразличием, а его грубое пренебрежение к чувствам Изабель возмущало ее почти так же сильно, как и массированная атака прессы, вызванная гадкой статьей Нины. Она не обвиняла Джулиана в предательстве — ее предала Нина, но простить его за попытку оправдать эту гнусность ей не удавалось.

Джулиан понимал, что все испортил. Несмотря на все его ожидания, Изабель не собиралась возвращаться в его объятия. Нет, она не отдалилась от него полностью, но перестала быть доступной и покладистой, как раньше. Отныне Изабель использовала малейший предлог, чтобы отклонить его приглашение на обед или на вечеринку. Когда им случалось вместе появляться на публике, она пресекала любые проявления внимания с его стороны, которые могли быть расценены как намек на интимные отношения. В разговорах с ним она все чаще отстаивала свои права.

Джулиан же с удвоенным рвением бросился отвоевывать утраченные позиции. Ее выставка-шоу имела звездный успех, твердил он ей. Она заработала на этом кучу денег. Ее имя теперь у всех на слуху. Он неустанно повторял, что у него и в мыслях не было ее обидеть и что статья в «Ящике Пандоры» фактически способствовала ее карьере.

Но если уж говорить начистоту, у Джулиана имелась и другая причина поощрять Нинины домыслы: намек на роман, существующий между ним и Изабель, позволил ему избавиться от стаи алчущих волков. К примеру, Филипп Медина лично позвонил ему, чтобы получить подтверждение изложенным в статье фактам. Джулиан, ни секунды не колеблясь, заявил ему, что да, они с Изабель уже не один год состоят в интимной связи. «Мы все чаще поговариваем о свадьбе, — солгал он, — но пока не пришли к определенному соглашению».

Чтобы противостоять разрушительному напору Скай, Рихтер продолжал восстанавливать доверие Изабель, надеясь, что за этим последует и потепление в отношениях. Он действовал осторожно, постепенно и старался на нее не давить. Когда же стало ясно, что хотя гнев ее усмирен, в сердце не осталось и следа былой увлеченности, он переменил тактику и решил прибегнуть к действенному приему, который не раз помогал ему в прошлом: он предложил Изабель поискать вдохновения за пределами Нью-Йорка. Впоследствии он не раз сокрушался по этому поводу.