Мое сокровище - Тереза Ромейн Страница 56

В окна кареты проникало все больше света, и улицы становились все шире. Наконец они въехали на один из ухоженных проспектов Мейфэра. Одрина решила, что завтра непременно увидится с Кариссой и расскажет ей о случившемся, ибо родители наверняка скрыли от сестры истинную причину ее внезапного исчезновения. Да-да, иначе и быть не могло.

Сейчас-то Одрина понимала, в чем заключалась ее ошибка. Вовсе не в том, что во время балов она ускользала из зала – сначала ради поцелуев, а затем, чтобы поступиться своей добродетелью. Нет, дело не в том, что она обзавелась тайным любовником. Ее ошибка состояла в том, что она доверилась тому, кто этого не заслуживал.

И теперь Одрина решила, что Карисса должна узнать правду. Она надеялась, что сестра сочтет ее достойной прощения. Как там сказал Джилс?.. «Тебе не следует меняться, оставайся такой же, какой была всегда». В этих своих словах он был, конечно, слишком щедр. Увы, ее храбрость – ненастоящая; совершая отчаянные поступки, она просто испытывала окружающих, как бы проверяя, насколько людей интересовало ее поведение, насколько оно их волновало.

А насколько ее саму что-то волновало?

Что ж, ее, например, очень волновал вопрос, который она задала Джилсу на постоялом дворе в Йорке. Она тогда спросила, захотел ли бы он жениться на ней. И еще одна забота – реакция Кариссы. Если сестра узнает всю правду, – простит ли она ее, поможет ли хоть чем-то?

Кроме того, ей очень хотелось узнать, чего же она стоит на самом деле.

– Вы правы, леди Ирвинг, – сказала Одрина, когда карета уже подкатила к дому графини. – И знаете… Это путешествие все же доставило мне удовольствие.

– Ты собираешься жениться опять? – За несколько долгих и утомительных дней обратного пути в Лондон Джилс впервые задал отцу этот вопрос.

Вообще-то ему было гораздо легче говорить о том, что касалось только его родителя, нежели о вещах, которые могли бы напомнить об Одрине, – таких, к примеру, как луна, шкатулки с секретом и яблочный пирог. Или же хлеб, который так и не удалось испечь. Или пружинки из бумаги… А также запонки и шпильки…

Карету внезапно качнуло, и Джилс стукнулся лбом в стекло окошка. Тут отец наконец заговорил, и только сейчас он вспомнил о своем вопросе.

– Если честно, сынок, то до недавнего времени я об этом даже не помышлял. Но теперь, если мне удастся убедить леди Ирвинг в том, что водить компанию со мной все же лучше, чем жить подобно медведице в одиночестве… В общем, тогда я буду очень доволен. Она забавная, ты не находишь?

– Кто?.. Леди Ирвинг? – Джилс приподнял брови. – Слово «забавная» для нее не очень-то подходит.

– Ну, возможно, и не забавная… – Отец провел ладонью по подбородку. – Она похожа на тигрицу с клыками и когтями, но в то же время – и на кошку, которая любит греться у огня и мурлыкать.

– То есть она сразу и медведица, и тигрица, и кошка… Так у тебя получится целый зверинец.

– Ну, после того как я взрастил шестерых детей, думаю, мне по силам справиться с любым зверинцем. – Отец откинулся на спинку сиденья и проникновенно, чего не случалось уже несколько лет, посмотрел Джилсу в глаза. – Как ты относишься к этой идее? Надеюсь, не будешь против. Но знай: как бы ни сложилось все в дальнейшем, новый брак не перечеркнет мой союз с твоей матерью.

– Отец, я все понимаю. Супружеская жизнь с кем-то еще – это будет… нечто другое. – Последнее слово слегка кольнуло, и Джилс попробовал выразиться иначе: – Для тебя это будет своего рода приключением.

Отец улыбнулся.

– Мое любимое слово… Спасибо… Ну, а как насчет твоего счастья?

Джилс взмахнул рукой. Одной из своих проклятых богом конечностей…

– За меня не беспокойся.

– Сынок, как же я могу за тебя не беспокоиться?.. Ведь я этим занимаюсь с момента твоего рождения – как любящий и заботливый родитель. Желая тебе самого лучшего… здоровья и благополучия.

– Кстати, о здоровье. – Джилс покрутил кистью руки и сделал глубокий вдох. – Папа, у меня… то же самое, что и у мамы. Мои руки… Это началось несколько лет назад, и я… – Отцовские глаза наполнились состраданием, и Джилс умолк – дальнейшие слова как будто застряли у него в горле.

– Сынок, не может быть…

– К сожалению, это так. – Джилс вздохнул и пожал плечами.

Он никогда не стал бы рассказывать отцу о своей проблеме… если бы только его сердце не разболелось так же, как и руки, – а этого уже не следовало утаивать.

– Ты в этом уверен? – спросил отец. Было очевидно, что он ему не поверил – так же, как еще недавно Одрина. И как поначалу сомневался он сам.

И Джилс принялся объяснять. Он рассказал о том, как во время учебы в университете боль начала возникать от перенапряжения и как возрастала до такой степени, что ее уже невозможно было игнорировать. Причем боль распространялась и на предплечья, а запястья становились такими слабыми, что становилось очень трудно делать чертежи. Он тогда обратился к врачу, но тот предложил лечение с помощью пиявок и гальванического тока, что казалось редкостной глупостью.

Выслушав его рассказ, отец, чуть подавшись вперед, уперся локтями в колени и с улыбкой проговорил:

– Значит, у тебя уже несколько лет болят руки, так?

– Ну да… – Джилс не понимал, чему при данных обстоятельствах мог улыбаться отец.

– Только руки, главным образом – в запястьях, верно? Суставы пальцев, ступни и колени не затронуты?

– Нет, – ответил Джилс.

Отец облегченно выдохнул и заявил:

– Сынок, я не думаю, что это тот же самый артрит, какой был у твоей матери.

Джилс устремил взгляд на свои руки. Словно опровергая отцовские слова, в одном из запястий вспыхнула боль, стрельнувшая дальше, в предплечье.

– Папа, но почему ты так говоришь? Ведь эта боль…

– Послушай меня, – перебил отец. – Так вот, твоя мать каждое утро держала руки в горячей воде и буквально заставляла себя подняться с кровати, потому что ей было больно ступать на ноги. И так происходило каждый день, еще с того времени, когда она была моложе, чем ты сейчас. Слава богу, ни у кого из наших детей нет признаков того же недуга.

– Тогда что же у меня, если не артрит?

– Этого я сказать не могу. Но если боль не распространяется дальше и возникает лишь временами… Возможно, это последствия какой-то травмы.

Значит, это никакой не артрит?.. А он-то уже целых семь лет жил с уверенностью, что смертельно болен. Последствия какой-то травмы… Которая никак не может залечиться? Но как можно повредить руки, делая ими не такую уж тяжелую работу?

– Возможно, ты прав, – сказал Джилс. – Наверное, мне следует обратиться к другому врачу, пока мы будем в Лондоне.

– Да, это будет верным решением. – Отец вздохнул. – Но ты никогда ни о чем не говорил, все эти годы ты молча нес этот груз. Почему?