Разделенные океаном - Маурин Ли Страница 57

Он неловко кивнул:

— Боюсь, это правда, миссис Райан. Ваш муж спугнул парочку грабителей. Он погиб, исполняя свой долг. Он был очень храбрым человеком.

Был. Ее Том был. Неужели он действительно погиб? Но Молли упрямо покачала головой.

— Где он? — гневно пожелала узнать она.

— Его увезли в похоронное бюро, Молл. — Это вновь подала голос Глэдис. — Его привезут домой, если ты этого хочешь, и положат в гробу в гостиной.

— Если я этого хочу?

Она хотела, чтобы Том — настоящий, живой Том — поцеловал ее, прижал к своей груди и сказал, что очень соскучился и что больше они никогда не расстанутся. Молли все ждала, что вот-вот это случится, что сейчас Том откроет дверь и перешагнет порог, потому что она никак не могла поверить в то, что больше никогда не увидит его.

Молли выгнала всех, попросив, чтобы ее оставили одну — ее и детей Тома. Ей нужно было подумать, мысленно смириться с тем, что случилось, а не слушать стоны и причитания других людей. Слезы готовы были хлынуть ручьем, но Молли предпочла бы выплакаться в уединении, а не на глазах у родственников Тома, которые только и ждали этого, чтобы опять всем скопом наброситься на нее и снова утешать и гладить по голове.

— Думаю, мы должны сделать так, как просит Молли, — наконец благоразумно предложила Глэдис. — Если она хочет, чтобы мы оставили ее и детей одних, значит, именно так мы и должны поступить.

— Но ее же ни в коем случае нельзя оставлять одну! — запротестовала Паулина. — Во всяком случае, не в такой момент.

— Но она хочет именно этого, — настаивала Глэдис.

— Кто ты такая, чтобы говорить нам, что мы должны делать? — возмутилась Лили.

— Не спорьте! — крикнула Молли. — Просто уйдите все!

Только после этого собравшиеся ушли, испытывая крайнюю неловкость и с сомнением поглядывая на нее, словно ожидая, что она передумает и попросит их остаться.

Входная дверь закрылась, и Молли с детьми наконец-то остались одни.

Кто-то успел уложить Джо в кроватку наверху. Молли перенесла его вниз и опустилась на диван. Баюкая малыша, она знаком показала девочкам, чтобы те сели по обе стороны от нее.

— Вы поняли, что случилось? — спросила она, не будучи уверена в том, что сама понимает все до конца.

— Бабушка сказала, что наш папочка попал на небеса и что мы больше никогда его не увидим. — Личико Меган сморщилось. — Но я хочу увидеть его снова, мамочка. Я бы предпочла, чтобы он оставался с нами.

— Я тоже, родненькая. И все мы. Но, боюсь, этого не случится. — Молли трудно было поверить собственным словам. — Ваш папочка будет счастлив на небесах, я знаю. До конца наших дней он будет присматривать за нами и заботиться о нас, потому что он любил нас так сильно, как нельзя передать словами.

— И мы тоже любим его, мамочка, любим все равно!

Вот тут Молли не выдержала и сломалась. Слезы, которые она сдерживала так долго, хлынули бурным потоком, которому, кажется, не будет конца. Рядом горько заплакала Меган, а потом к ним присоединилась и Броуди. Правда, Молли не была уверена в том, что ее двухлетняя дочь осознает, что ее папочка ушел от них навсегда.

Спустя какое-то время у них больше не осталось сил плакать. Броуди спросила, а не улетел ли на небо и Одуванчик. Молли совершенно позабыла о котенке. Она отправила Броуди на его поиски, и он обнаружился в кухне, спящим в корзине, которую, должно быть, где-то раздобыл для него Том, вместе с голубеньким ошейником, к которому был привязан колокольчик. Котенок проснулся и с недоумением уставился на них сонными синими круглыми глазенками, а потом выпрыгнул наружу и принялся тереться худенькой спинкой об их ноги. Зазвенел колокольчик, словно к ним пожаловала маленькая фея. Девочки вышли с котенком в садик, а Молли принялась готовить чай.

В кладовке отыскалось два яйца и несколько ломтиков ветчины, чего вполне должно было хватить девочкам. Сама она не смогла бы проглотить ни крошки даже ради спасения собственной жизни. Молли приготовила яичницу-болтунью и поджарила ветчину, но Меган и Броуди, похоже, чувствовали то же, что и она сама, потому что почти не притронулись к еде. Молли порезала яичницу с ветчиной на маленькие кусочки и скормила ее Одуванчику — рядом с корзинкой стояла бакелитовая мисочка, — мысленно поражаясь тому, что способна заниматься простыми, обыденными делами, зная, что Тома больше нет.

Она накормила Джо, прибрала в комнате, замочила в баке для подогрева воды грязную одежду, привезенную с собой из Дунеатли, почитала девочкам, помогла Броуди снять платье и надеть ночную рубашку. В доме царила жутковатая, неестественная тишина. Дважды кто-то стучал в дверь, но Молли не открыла. Завтра она сообщит о смерти Тома Финну и Хейзел.

В восемь вечера, когда девочки и Джо уже крепко спали, Молли сама отправилась в постель, уверенная в том, что не сможет заснуть, но только там она могла ощутить Тома рядом с собой. Она лежала, обнимая подушку, на которой покоилась его голова. От нее исходил слабый аромат мыла и запах Тома.

Он погиб геройской смертью, как сообщил ей тот полицейский. После окончания смены Том зашел в паб, чтобы выпить пива с приятелями, где и сказал им, что хочет вернуться домой пешком, поскольку его жена с детьми уехала к родственникам и торопиться ему некуда. По дороге он заметил приоткрытое боковое окно в здании «Вестминстер-банк» на Вултон-роуд и, будучи храбрым человеком, решил подождать, пока не появится грабитель. Но их оказалось двое: один был вооружен и выстрелил Тому в голову. Тот умер на месте.

Молли вспомнила, что ее муж всегда хотел помешать ограблению банка. И он вовсе не был храбрым, а всего лишь глупым. Почему она послушалась его, когда он предложил ей с детьми остаться еще на неделю в Дунеатли? Если бы они вернулись все вместе, как и собирались, он сейчас лежал бы в постели рядом с ней.

Дверь отворилась, и в комнату, шлепая босыми ногами, вошла Меган. Не сказав ни слова, она забралась в постель и тут же заснула. Через несколько секунд явилась Броуди. Молли лежала, вслушиваясь в их негромкое ровное дыхание и ощущая тепло их тел. Джо что-то пролепетал во сне, и она просунула руку сквозь прутья кроватки и погладила его по щеке. У Молли было такое чувство, будто она с детьми оказалась на необитаемом острове, где их никогда не найдут. И с этой мыслью она провалилась в сон.

Ночью она проснулась от такой сильной боли в сердце, что у нее перехватило дыхание. Молли села на постели, вспомнила все, что случилось, и боль усилилась. Тогда она заплакала: ее тело сотрясали рыдания, надрывая ей душу. На нее вдруг нахлынуло ощущение всепоглощающей пустоты. Теперь ей придется жить с ним до конца своих дней, и оно никуда не уйдет и не исчезнет.

В спальне за тысячу миль от нее Анна проснулась от столь же внезапного приступа острой боли. Она тоже села на постели и заплакала, растирая рукой ноющую грудь. С Молли случилось нечто ужасное. Она чувствовала и знала это.