Дочь игрока - Рут Оуэн Страница 57

– Будь она проклята! – Эдуард стукнул кулаком по стойлу с такой силой, что на костяшках пальцев выступила кровь. Ему было все равно. Его боль не могла сравниться с тем, что с ним сделала эта женщина. Она лишила его гордости и достоинства, наполнив неудержимым желанием. Он знал, что она ему неверна, но все равно взял ее. Дважды. А если бы она осталась – с ее роскошными спутанными волосами и сияющим телом, блестящим при свете свечи, он бы взял ее в третий раз. Эдуард застонал – его предательское тело снова желало ее. Она предала его так же, как Изабелла. Он слышал доказательство тому собственными ушами – слова любви и имя другого мужчины. Он знал, что она обманщица, что она изменила ему с другим, что в ней нет ничего искреннего. Он все это знал. Но если бы она осталась, он все равно взял бы ее снова.

Ему надо выбираться из конюшни, где до сих пор ощутим запах их любовных игр. Он кое-как заправил сорочку в брюки и пошел за фраком. Когда он нагнулся, то уголком глаза заметил белое пятно на земле возле старого седла. Повернув голову, увидел ночную сорочку, которую сорвал с нее во время их любовной схватки.

Гордость и здравый смысл подсказывали ему взять фрак, погасить свечу и уйти. Но он помимо своей воли протянул руку и поднял сорочку. Он держал ткань обеими руками так нежно, словно это была святая реликвия. Граф сглотнул комок в горле, уверяя себя, что сухость вызвана лишь пылью от соломы. Потом поднес разорванную сорочку к лицу и вдохнул спелый, опьяняющий аромат ее тела. «Я люблю ее. Боже, помоги мне, я все еще ее люблю».

Эдуард почувствовал на ладони что-то липкое. Опустил сорочку, подумав, что он разбил пальцы сильнее, чем ему показалось. Но липкое пятно было на его левой руке, а по двери стойла он ударил правой. Он нахмурился, повертел ткань, чтобы получше рассмотреть, удивляясь, как ему удалось испачкать ее не той рукой…

И тут глаза его широко раскрылись. Он схватил свечку и поднял над седлом. При свете Эдуард увидел то, что не разглядел в темноте: темное пятно, едва заметное на коже. Он провел по нему рукой, поднес руку к лицу и, не веря своим глазам, уставился на испачканные кончики пальцев. Кровь.

– Пруденс, ты сегодня ужасно выглядишь.

Сабрина положила вилку, которой растерянно тыкала в яичницу.

– Я… плохо спала сегодня.

Графиня поднесла к глазам монокль и внимательно посмотрела на Рину:

– Гм, ты выглядишь так, будто не спала неделю. Ты не заболела?

Хуже чем заболела. Рина пала духом. Вернувшись в свою комнату, она провалилась в подобие сна, но проспала всего несколько часов, а проснулась еще более уставшей, чем легла. Силы ее души истощились, она чувствовала себя несчастной. А тело ужасно болело.

Но как ни была она несчастна, Рина не смела показать это леди Пенелопе. Всего несколько дней осталось ей изображать Пруденс. Важно вести себя все это время так, словно ничего не случилось. Она расправила плечи и спрятала страдание за привычной беззаботностью.

– Держу пари, что во всем виновата погода. Говорят, надвигается шторм.

Графиня медленно опустила монокль.

– Это Рейвенсхолд. Здесь всегда надвигается шторм. Тем не менее, полагаю, можно объяснить твой измученный вид ненастьем. Эдуард тоже страдает от бессонницы. Так мне показалось, когда я недавно его видела.

Сабрина широко открыла глаза:

– Неужели?

– Да. Я спустилась к завтраку и увидела, как он собирается в Уил-Грейс. – Леди Пенелопа прищурилась и с сомнением прикоснулась указательным пальцем к поджатым губам. – Есть ли какая-либо другая причина его столь… усталого вида?

Рина поднесла к лицу салфетку, делая вид, что вытирает рот, чтобы скрыть внезапно вспыхнувший румянец.

– Ума не приложу.

Леди Пенелопа фыркнула и сделала знак лакею, чтобы тот налил ей еще чаю.

– Ну, полагаю, это звенья одной цепи. Все в доме ведут себя немного странно. Эдуард уезжает в Уил, едва успев встать с постели, Эми бежит в свою комнату и достает все платья, какие у нее есть. Ты думаешь, эта суета имеет отношение к неприятностям с преступником?

– Возможно, – очень сдержанно ответила Рина. Она положила на стол салфетку и отодвинула стул. – Простите меня, пожалуйста, мне надо заняться делами.

– Да, да, – рассеянно произнесла леди Пенелопа, размешивая сахар в чашке. – Почему бы тебе не сорваться с места так же, как и остальным? Иди.

Рина шла по коридору, пытаясь собраться с мыслями и решить, что надо сегодня сделать. Надо ответить на письма, просмотреть меню, побеседовать с двумя кандидатками на место служанки на кухню, ее ждал еще десяток других дел. У нее была масса обязанностей, но она не могла сосредоточиться пи на чем. Куда бы ни смотрела, она видела лицо Эдуарда. Она чувствовала, как его руки обнимают ее, крепко сжимают, он доводит ее до экстаза, а потом… отбрасывает прочь словно грязную тряпку. Он считает, что она его предала. Но Эдуард тоже ее предал – своей страстью, своей добротой и тем, что, слившись с ним воедино, она почувствовала себя так волшебно. Но для него это ничего не значило. Ничего.

Чей-то смех заставил ее вздрогнуть. Она выглянула в ближайшее окно и увидела Сару и Дэвида. Дети гонялись за щенком по лужайке, а их доведенный до отчаяния воспитатель бежал следом. Эта милая сценка заставила ее улыбнуться. Она подняла руку, чтобы помахать им, но замерла, вдруг почувствовав толчок в сердце. Странное ощущение, словно где-то внутри у нее туго натянулась струна…

Она резко обернулась. Эдуард стоял в тени дверного проема и смотрел на нее.

Рина застыла на месте то ли от страха, то ли от страсти – она не поняла. На нем были испачканные грязью сапоги и старые перчатки для верховой езды. Его черные волосы были взлохмачены морским ветром, как и прошлой ночью.

Он подошел к ней, сосредоточенно разглядывая свои перчатки. Откашлявшись, Эдуард произнес:

– Пруденс, я должен поговорить с тобой.

Лорд, хозяин поместья, властный и далекий, владеющий своими чувствами, хотел говорить с Риной, тело и душа которой все еще болели после прошлой ночи. Он вознес ее на небеса, а потом отверг ее любовь – безжалостно и грубо. Она не собиралась больше подчиняться ему.

Рина гордо приподняла подбородок и ледяным тоном ответила:

– Я скорее буду говорить с дьяволом.

Девчонка великолепно выглядит, когда сердится, подумал Эдуард, глядя, как она, повернувшись к нему спиной, идет по коридору. Великолепна – и упряма как мул. Она не намерена слушать то, что он хочет ей сказать. А он репетировал свою речь с самого рассвета и теперь должен ее задержать, хотя бы на пять минут.

В три шага он догнал ее, загородил дорогу:

– Я желаю, чтобы ты выслушала…

– Твои желания меня не волнуют. – Рина попыталась обойти его, обеими руками оттолкнув в сторону. Граф не шелохнулся. Тогда она упрямо повернулась кругом и зашагала прочь.