Любовь и бесчестье - Карен Рэнни Страница 59

— Узнать о своем «даре»?

Возможно, теперь был подходящий момент, чтобы признаться во всем.

— Не только о нем, — сказала Вероника, сжимая руки перед грудью. — Я хотела узнать, можно ли говорить с мертвыми.

С минуту Монтгомери не произносил ни слова. Когда, наконец, заговорил, то не попытался ее критиковать. Вместо этого сказал нечто такое, что ее удивило:

— Я невзлюбил твою кузину со дня нашей свадьбы.

— Но Аманда всем нравится.

— В таком случае можешь считать меня чудаком, не похожим на всех. Дело в том, что она флиртовала со мной.

— Аманда флиртует со всеми мужчинами.

— Я счел неуместным то, что она пыталась флиртовать с женихом в день свадьбы.

— Она делала это, только чтобы позлить меня.

— Но почему?

— Аманда хитрая, эгоистичная и избалованная. Она рассматривает всех только с точки зрения выгоды. И если она видит что-то, что хочет иметь, берет это.

— По-видимому, даже если для этого надо прибегнуть к воровству.

Вероника кивнула.

— Но чем вызвана ее антипатия к тебе?

Вероника пожала плечами:

— Не знаю. Разве тебе не случалось встречать человека, который мгновенно и беспричинно проникся бы к тебе антипатией? Или чтобы вдруг к тебе, напротив, прониклись любовью с первого взгляда?

— Едва ли, — ответил он. — Вот мои братья были очаровательными. А я был заблудшей овцой.

— Я бы расспросила тебя о них, но у тебя всегда такое замкнутое лицо, будто ты не хочешь говорить о прошлом, будто Виргиния — закрытая тема, и мне не следует проявлять любопытства на этот счет.

С минуту Монтгомери внимательно смотрел на нее и, как ей показалось, наконец, пришел к некоему решению.

— Мой дед построил Гленигл так, что он стал точной копией Донкастер-Холла, — сказал Монтгомери внезапно.

Удивленная, Вероника только моргала.

— Точной?

Монтгомери кивнул:

— Вплоть до обоев.

Так вот почему она ощущала в нем столь противоречивые чувства, включая и неизбывную печаль.

Минутой позже Монтгомери вышел — просто повернулся и покинул комнату, так ничего и не сказав.

Вероника продолжала неотрывно смотреть на дверь, гадая, следует ли ей пойти за ним. А вместо этого она открыла дверь, ведущую в ее комнаты, тихонько затворила ее за собой и удалилась к себе.

Веронике хотелось говорить с умершими. Как только она сказала это, Монтгомери понял почему. По той же самой причине он постоянно воображал, будто рядом с ним Джеймс, Алисдэр и Кэролайн. И иногда мысленно общаться с ними было легче, чем так остро тосковать по ним.

Оказалось, что он сказал жене больше, чем собирался.

Если бы Монтгомери остался с ней, обняв ее и упершись подбородком в волосы, то рассказал бы ей о таких вещах, которые никто не имел права знать. Поведал бы даже о своем прошлом.

Или снова занялся бы любовью, что случалось нередко, когда они оставались наедине.

В то мгновение, когда Монтгомери казалось, будто он пресытился ею, потребность в ней появлялась с новой силой. Возможно, ему бы хотелось всюду таскать ее за собой, целовать, когда захочется, и постоянно ощущать нежность ее кожи и ее руки, скользящие по его телу. Вероника изучала его и делала это с таким восторгом и таким пылом, что достаточно было одного ее взгляда, чтобы он воспламенился.

На пути к двери его остановил Рэлстон.

— Ваша милость, — начал мажордом, слегка поклонившись.

Монтгомери сдержал свое нетерпение, повернулся и спросил Рэлстона:

— В чем дело?

— Следует перегнать овец в другое место, ваша милость.

— Так сделайте это, — последовал ответ.

— Это не так просто, как кажется, ваша милость, — ответил Рэлстон. — Я полагаю, надо выбрать место, куда их перегнать.

— И вы думаете, я что-нибудь смыслю в овцах?

— Ваша милость, принять такое решение можете только вы.

— Притворитесь, будто меня здесь нет, — предложил Монтгомери. — Кто принимает решение в случае моего отсутствия?

— Мистер Керр, сэр. Он всегда это делал с самого первого дня, как появился в Донкастер-Холле. Но как я понимаю, мистера Керра здесь нет. Он уехал по вашему распоряжению.

Монтгомери проглотил готовое вырваться проклятие.

— Но ведь Эдмунд — поверенный. Что он может знать об овцах?

— Мистер Керр всегда был управляющим в Донкастер-Холле, сэр, — сказал Рэлстон.

— Если по какой-то причине Эдмунда нет, то кто в этом случае принимает решение?

Казалось, подобный вопрос поставил Рэлстона в тупик.

— Ваша милость, мистер Керр всегда был на месте.

— Конечно, едва ли можно сыскать в Шотландии, да, пожалуй, и во всей Британской империи поверенного, столь ревностно относящегося к своим обязанностям и неспособного манкировать ими хотя бы один день.

— Есть еще один вопрос, ваша милость, об очистке реки.

Монтгомери оперся спиной о дверной проем и сложил руки на груди. После стычки с родственниками Вероники его терпение было на исходе.

— Очистке реки?

— Река сужается на той стороне, где расположен Лоллиброх. Если каждую весну не убирать камни и валуны, получится запруда, и вода затопит земли. Мы регулярно принимаем участие в расчистке, ваша милость. И приглашаем на помощь жителей Лоллиброха.

— И когда это происходит?

— Обычно раньше, чем теперь, ваша милость, — ответил Рэлстон. — Пришлось многое отложить в связи с поездкой мистера Керра в Америку.

— Какое счастье, что он нашел меня, — сухо парировал Монтгомери.

— Это особенность его характера, ваша милость. Он во всем крайне обязателен и усерден, как и в этом случае.

— И что это означает?

Рэлстон смутился и теперь выглядел неуверенным.

— А вы не знали, сэр? Мистер Керр — Фэрфакс. Если бы не ваш дед, он стал бы следующим лордом.

Монтгомери непонимающе уставился на него.

Рэлстон продолжал:

— Его мать была урожденной Фэрфакс. Титул передается и по женской линии, но только если не останется наследников мужского пола.

— Мой дед!

Рэлстон кивнул.

— Вы уверены, Рэлстон?

— Насчет происхождения мистера Керра? Конечно, сэр. Десятый лорд Фэрфакс оплатил его образование, поскольку он тоже Фэрфакс.

«Вам следует обращать больше внимания на ваше наследство. Быть лордом Фэрфаксом из Донкастера — великая честь».