Жена по контракту - Лина Манило Страница 6

— Собаку помню. Вы не знаете, с ним всё хорошо?

Лёгкая улыбка тронула уголки губ, и мужчина вдруг расслабился. В один момент сбросил с себя напряжение и стал походить на живого человека, а не каменное изваяние.

— Это ты ему помогла?

А он, похоже, не привык размениваться на “вокруг да около”. Если бы у меня ещё так сильно не болела голова…

— Он… ему лапу зажало. Я должна была помочь, — я выталкивала из себя слова с трудом, но мне хотелось объяснить. — Он так скулил, я не могла. Не смогла бы жить, если бы оставила. Понимаете?

Отчего-то так важно стало объяснить этому странному незнакомцу. Захотелось, сама не понимала, почему.

— Спасибо тебе, — перебил и сделал шаг в палату, но резко остановился, словно сам испугался своего порыва.

Лицо, будто высеченное из камня, напряглось, а тёмные брови сошлись к переносице. Арманд без всяких сомнений боролся с чем-то, сидящим глубоко внутри. Только вот с чем?

— Как… как ты себя чувствуешь? — спросил, откашлявшись, и сложил руки на широкой груди, непроизвольно защищаясь. Или защищая от себя самого? Я вдруг заметила на широком запястье часы, и свет падал на циферблат, преломлялся, отбрасывая солнечных зайчиков на стену.

Красиво.

Проследила за полётом солнечных отблесков, и улыбнулась внезапным воспоминаниям о том времени, когда всегда всё было хорошо.

— Голова болит, и дышать трудно. А так, вроде бы, уже легче.

— Врач сказал, скоро всё будет хорошо. Они тут толковые ребята, клиника хорошая.

— А кто… кто меня сюда привёз? Я спрашиваю постоянно, но со мной, как со слабоумной общаются, ничего не говорят.

И это правда. На все мои попытки что-то выяснить, отмалчивались. Лишь шире улыбались, похлопывая по плечу. Это жутко раздражало, но у меня было слишком мало сил всё это время, чтобы спорить и настаивать. Даже есть не хотелось, хоть и понимала, что нужно. Еда в больнице была вкусной, а медсёстры — настойчивыми, потому ела, конечно. Только мало и без аппетита.

— Какая разница, кто тебя сюда привёз? — нахмурился, взмахивая рукой.

Снова поправил непослушные волосы, а я следила за его плавными движениями, как завороженная.

— Это вы, да? Вы меня сюда привезли? — озвучила терзающую мысль, но Арманд не собирался удовлетворять моё любопытство.

Проклятие какое-то.

— Всего хорошего, — легко улыбнулся и, резко развернувшись на пятках, стремительно вышел из палаты.

— Постойте, пожалуйста! Арманд!

Но дверь уже закрылась, и я осталась в полном одиночестве в пустой палате.

Уставилась в белоснежный потолок, пытаясь упорядочить скачущие галопом мысли.

Кто этот Арманд? Почему он заботится обо мне? Это ведь явно не муниципальная больница: палата отдельная, слишком уютная, чистая, ремонт хороший… что-то здесь не то. И это точно он меня сюда определил. Зачем?

Но сил думать об этом не осталось — на разговор потратила всё без остатка. Вновь вошла медсестра, которая первой ставила мне укол, и ласково улыбнулась, ослепляя белизной халата.

Нет, это точно частная клиника.

Зачем Арманду тратиться? Кто я ему? У меня ведь совсем не осталось денег, чтобы заплатить за всё это… ни копейки. У меня вообще ничего нет, кроме разрушенной жизни.

Странно всё это, очень странно.

Он что-то потребует взамен? Заставит отрабатывать? Я уже ничего не боялась, но очень не хотелось чувствовать себя обязанной. Жутко неприятное чувство, нужно признаться.

После укола снова отключилась, а проснулась уже почти здоровой. Не болело в груди, а голова казалась ясной-ясной, и мысли лёгкие, точно перья.

Попыталась подняться, потому что ужасно надоело чувствовать себя полуживым инвалидом, над которым все кудахчут, но перед глазами слегка потемнело. Всё-таки слишком долго лежала. Сколько я тут? Неделю? Больше? Не знаю. Совсем потеряла счёт времени в круговороте абсолютно одинаковых дней, наполненных запахом лекарств и слабостью.

Осторожно, чтобы не упасть, поднялась на ноги, держась за прохладное стальное изголовье койки. Палата небольшая — из мебели всего лишь кровать да тумбочка. А ещё белоснежная раковина в самом углу, у выхода, к которой меня тянуло, точно магнитом.

Шаг, второй, пятый, и с каждым всё легче и легче. Какое же счастье не лежать пластом, принимая помощь медсестёр, а просто идти. Самой, ни на кого не опираясь. Иногда и этого достаточно, чтобы чувствовать безграничную радость.

Над раковиной висело большое и идеально чистое зеркало, но я боялась в него смотреть. Как выгляжу сейчас? Почему-то меня это жутко волновало, хотя всё время, что лежу здесь, даже не задумывалась о своей внешности. А тут вдруг захотелось быть красивой. Болезнь, наверное, так повлияла.

Всё-таки не удержалась, глянула на себя сквозь глянцевую поверхность и удивилась, что ещё весьма сносно выгляжу. Да, бледная, замученная, но всё-таки не такая страшная, как ожидалось. Только волосы тусклые совсем, висят безжизненными сосульками. Отвратительно. Волосы свои я любила, а тут такой ужас.

Намочила руки тёплой водой, прошлась по волосам, разглаживая, и почти получилось привести себя в приличное состояние. Ладно, перед кем красоваться?



Белая больничная рубашка взамен испачканному платью, в котором я сбежала из дома, сидела на мне, точно мешок, а резиновые сланцы натирали ноги, но я и этому радовалась. Главное, что могу идти сама, а остальное — полная ерунда и совсем ничего не значит.

Коснулась рукой стальной ручки, толкнула дверь и она распахнулась. Вот, хоть погуляю по коридору — не всё время же в палате торчать. Да и очень хотелось поговорить с врачом, выяснить, когда меня выпустят уже отсюда. Несмотря на идеальные условия, больница угнетала, давила белоснежными стенами до удушья. И пусть меня за порогом совсем никто не ждёт, но тут находиться тоже уже невозможно.

Вышла в коридор, опираясь о дверь, посмотрела по сторонам и охнула.

Арманд. Он шёл в мою сторону, глядя под ноги, о чём-то размышляя, не видел меня. А я застыла, не в силах сделать и шага. Просто смотрела, как между нами сокращается расстояние.

Арманд

Поднял голову и встретился с ярко-голубыми глазами, следящими за мной с каким-то щемящим интересом. Что-то было в этом взгляде такое, что било наотмашь — со всей силы прямо в солнечное сплетение.

И я почти задохнулся то ли от радости, что ей уже настолько лучше, то ли от сожаления, что скоро у меня не останется ни единой разумной причины видеть её. И ведь шёл сюда сегодня, понимая, что перехожу уже всякие границы, и не идти не мог, будто примагнитило.

Сначала, когда Михалыч осмотрел её в моём кабинете, я просто хотел вызвать скорую. Но Лана так металась, так кричала и беззвучно плакала, борясь с только ей видимыми призраками, что я понял: не могу и не хочу оставлять её в обычной больнице, где наверняка никому не будет дела до девушки в беспамятстве и без документов.