Брачные танцы на пепелище - Лариса Шкатула Страница 6

Та пожимает плечами.

– Только не на эти дурацкие курорты, куда едут всякие новые русские. Жить с ними бок о бок порой просто стыдно. Человек, который свои деньги заработал напряженным трудом, никогда не станет швырять их, не глядя. А уж вести себя пристойно, можно было бы постараться. Но для этого же, как минимум, надо воспитание иметь. А где его взять?! Наверное, сперва в Испанию поеду.

Все едут в Турцию или, на крайняк, в Египет. А эта – в Испанию! Или на юг Франции! А уж ехать в Пакистан… Юля о таких желающих и не слышала.

И опять откуда-то на нее снизошло:

***

Не мне широкие дороги

В чужие светлые края.

Мне – та, что стелется под ноги,

Пускай тропинка, но – моя.

Пускай теряется в тумане

И через тернии ведёт,

Она – моё по жизни знамя,

Она – мой истинный полет.

Не позавидую чужому.

Моя стезя, мое жнивьё,

Не потому, что лучше многих,

А просто – каждому свое 1.

***

Снова Юля это повторяет. Даже в стихах она боится воспарить. Не говоря уже о том, что стихи никому не показывает. Особенно Генке. То-то смеху было бы! Он бы не назвал её поэтессой. Такого слова Геночка не знает. А сказал как-нибудь… Поэтка! И доказывай ему, что такого слова в русском языке нет. Ну и что же, что стихи она пишет? Главное, никто не видит, никто и не станет критиковать. Правда, она никак не может определить, хорошие или плохие у неё стихи. Но разве это важно? Главное, что стихи эти в ней живут и время от времени просятся на волю, только успевай записывать.

Она бросает Маргарите:

– Я на минуточку.

И вынимает блокнот с ручкой: записать, пока не забыла. Хорошо, Маргарите не до неё. Ну отошла на минутку медсестра от своего рабочего места.

Но почти сразу вернулась. Стоит рядом с шефиней, та и не заметила её короткого отсутствия.

И вообще, не поехать Юлии ни в какую заграницу!

…Комонсава!

Юля так задумалась, что последнюю фразу произносит вслух. Точь-в-точь как Маргарита, и с этими французскими словечками, которые означают: как поживаешь? Американцы говорят: хау дую ду?

Вышло, что Юля передразнивает врача, чего, кстати, и сама пугается. Всё-таки нужно соблюдать субординацию. Мало ли, о чём она думает про себя, но вслух! Соображать надо, кто Маргарита, и кто она…

Ритка вздрагивает.

– Что, в самом деле, у меня это так противно получается?

– Извините! – кается Юля. – Просто я про себя эту фразу повторяла разными голосами, и вот, вырвалось!

Вообще-то они давно могли бы перейти на «ты». Почти ровесницы, но Ритка так завела, и не в правах Юли настаивать на другом.

Короче, молодая врачиха хочет, чтобы её уважали. Как будто это зависит только от имени-отчества, и обращения на вы. Американцы вообще друг друга по имени зовут, независимо от возраста, и что же, это говорит о неуважении?

Юле тоже хочется уважения. По крайней мере, как к профессионалу. Странно, что от Генки она никакого особого уважения не требует, будто ей всё равно. А от Маргариты – непременно подавай. Потому она и рассказывает себе всё время, что сейчас хорошие медсестры везде требуются, можно найти себе работу с окладом и повыше, чем она получает здесь.

Но ведь не уходит. Она просто не хочет уходить!

А раздражение у неё на Маргариту, если честно, вовсе не по делу. То есть, разбирая Юлин характер, всю её жизнь, мечты и сравнивая с тем же самым Маргаритиным, поневоле сделаешь вывод, что у Юли всё как бы в половинном размере. То есть, в два раза хуже или настолько же меньше. В смысле амбиций. В смысле достижений. В смысле планов на будущее.

Это зависит от числа извилин? Маргарита изначально умнее Юлии? Может, потому, что образованней? Наверное, она из какого-нибудь хорошего аристократического рода. У таких всё на генном уровне. За ними и тянуться бесполезно…

Вот Юля, к примеру, никогда не читает серьезных книг, а Ритка – читает всегда то, что и остальная интеллигенция. Улицкую там, Пелевина. У неё в сумке каждый день что-нибудь новенькое. Как-то Юля попала с нею в одну маршрутку – Маргарита ухитрилась читать даже на ходу.

Какую-нибудь книгу вроде «Волк и голубка» она даже открывать бы не стала, а Юля дамские романы, особенно импортные, читает взахлёб…

Может, в этом всё дело? В том, что Юля серьезными книгами не интересуется?

– Маргарита Сергеевна, что вы сейчас читаете?

Голос ее звучит несколько льстиво. И даже с подхалимскими нотами. Мол, нам до вас век не дотянуться! Она себя за это не любит, но по-другому своего добиваться не умеет. По крайней мере, пока. Только вот так, с просительными нотками в голосе.

Нет, в самом деле, хочется выяснить, чего в ней, в Юлии, не хватает для того, чтобы стать с Ритой на одну ступеньку. Вровень, так сказать.

– Перечитываю, – рассеянно отзывается Маргарита. – «Парфюмера» Зюскинда. Как раз в маршрутке дочитала. Хочешь, я дам тебе? Можешь не спешить возвращать, это моя собственная.

Она не спрашивает, а что, если Юля давным-давно его прочла, этого «Парфюмера»? Маргарита просто предлагает и всё. Уверена, что медсестра такого читать не может?

Юля и сама не знает, чего она опять злится. Ведь так и есть. Не читала! И что же, в этом сразу и признаваться? Но пока она себе рассуждает, язык сам произносит:

– Давайте, я с удовольствием прочту.

Главное сделать первый шаг…

Недавно у Юлиного папы был юбилей. Пятьдесят лет. И гости говорили о нем, что Валерий Михайлович – человек со своими принципами. Кто-то даже сказал, со стержнем.

А есть у Юлии принципы? Скажем так, у неё есть свои пристрастия. И если она читает дамские романы, то потому, что получает от этого удовольствие. А удовольствие от чтения с подачи Маргариты она может получать?

На самом деле удовольствие её ждало ещё то! В смысле, от чтения «Парфюмера». Сначала даже бросить хотела. Но потом просто взяла себя за шкирку и заставила дочитать. Чем она хуже Колесниковой Маргариты?

Это же надо, жуть какая! Неужели Маргарита всё время читает такую гадость?

Юля уже сколько раз убеждалась, что модное чтиво вовсе не значит, приличное, что ли. По крайней мере, такое, что согласуется с придуманными людьми же принципами. Читают о всяческих извращениях и ахают, как глубоко писатель проник в мозг преступника.

Она даже подумала, что интеллигенция нарочно избирает для себя ориентиры. Особенные, чтобы не как у других людей. Зато презрительно фыркает, например, на романы Барбары Картленд. А у Барбары в книгах, между прочим, любовь всегда чистая и красивая, романтическая. И мужчины ведут себя по-рыцарски, и женщины слабые, нежные, не курящие махорку и не стреляющие из пулемета …