Победитель остается один - Пауло Коэльо Страница 6

— Что же вы потеряли?

— Да на самом деле ничего не потерял: просто случаетсяиногда, что жизнь разводит двоих людей — только для того, чтобы показать обоим,как они важны друг для друга. Ну скажем, так: вчера вечером я увидел свою женус другим. Я знаю, она любит меня, знаю, что хочет вернуться, но не решается натакой шаг. Есть лягушки, которые, даже погибая, все еще полагают, что самоеглавное — повиновение, а не постижение: приказывает тот, кто может, слушаетсятот, кто разумен. Но разве это так? Лучше выскочить из ситуации ошпаренным, ноживым и готовым действовать. И я убежден, Оливия, что вы сможете мне помочь вэтом.

Девушка на секунду представила себе, какие мысли проносятсяв голове сидящего рядом с ней. Как же можно было бросить человека, умеющего такинтересно рассуждать о том, о чем она никогда даже и не слышала? Впрочем,любовь не подчиняется логике — Оливия, несмотря на юные годы, знает это твердо.Вот ее возлюбленный, например, ведет себя иногда просто безобразно, может дажеи стукнуть ни за что, и все равно она и дня бы без него не прожила.

Так о чем же все-таки они говорили? О лягушках. О том, чтоона может помочь ему. Всякому понятно, что это не так, а потому лучше вообщесменить тему.

— А как вы намереваетесь разрушить мир?

Игорь показывает на проезжую часть набережной Круазетт:

— Ну, предположим, я не хочу, чтобы вы ехали напраздник, но сказать вам о этом прямо не могу. Если я дождусь часа пик изаторможу посреди улицы, то через десять минут весь проспект наглухо встанет.Водители будут думать: «Наверно, впереди авария», — и набираться терпения.Через пятнадцать минут приедет полиция с эвакуатором.

— Так уже бывало — и сотни раз.

— Ну, а если я выйду из машины и разбросаю вокруггвозди и всякие прочие острые железки? Осторожно разбросаю, так, чтобы никто незаметил. Допустим, мне хватило бы терпения выкрасить их все под цвет асфальта.Пока эвакуатор доедет до меня, от покрышек у него останутся одни лохмотья.Теперь, когда застрянут уже две машины, пробка растянется до предместий того маленькогогородка, где вы, по всей видимости, живете.

— Очень изобретательно, спору нет. Но добьетесь вы лишьтого, что я опоздаю самое большее на час.

Игорь улыбнулся:

— Что ж, я мог бы несколько часов кряду рассуждать отом, как увеличить этот срок. Скажем, когда вокруг машин собралась бы толпа, ябросил бы под грузовик дымовую шашку. Все шарахнулись бы в панике. Я же,изображая сильный страх, вскочил бы в свою машину, завел двигатель, иодновременно полил бы на коврик бензина из баллончика для заправки зажигалок иподжег его. Мне бы хватило времени выбраться и со стороны взглянуть, как пламяпостепенно охватывает машину, подбирается к бензобаку. Взрыв! Автомобиль,стоящий позади, тоже вспыхивает — и начинается цепная реакция. И все этоудастся сделать, имея всего-навсего машину, пригоршню гвоздей, дымовую шашку,которую можно купить в любой лавчонке, и бензин для зажигалок… Вот такойпримерно баллон. И все это я должен был бы сделать, когда понял, что Еванамерена уйти от меня. Надо было заставить ее помедлить с этим решением,подумать еще раз, взвесить все последствия. Когда начинаем размышлять, какоерешение принять, как правило мы не предпринимаем вообще ничего. Потому что длядействий «с заранее обдуманным намерением» отваги нужно гораздо больше, чем дляспонтанного порыва…

Ну, так вот, а я впал в гордыню, решил — она спохватится,опомнится… И уверен, что сейчас она раскаивается и хочет вернуться. Но дляэтого нужно, чтобы я уничтожил несколько миров.

Лицо его изменилось, и Оливия уже не видела тут ничего забавного.Она поднялась:

— Ну, ладно, пора делом заняться…

— Но ведь я заплатил вам, чтобы вы меня выслушали.Заплатил за целый день вашей работы.

Оливия сунула руку в карман, чтобы достать полученные отнего деньги, и в этот миг увидела направленное ей в лицо дуло пистолета.

— Сядьте.

Она подавила желание метнуться прочь. Пожилая четаприближалась очень медленно.

— Не надо убегать, — сказал он, будто прочитав еемысли. — Я вовсе не собираюсь стрелять, если… Если вы сядете и дослушаетедо конца.

В голове Оливии вихрем понеслись возможные вариантыдействий, и первый среди них — броситься, петляя, наутек. Однако ноги внезапноослабели.

— Сядьте, — повторил он. — Будете слушаться —вам ничего не грозит. Обещаю.

И в самом деле: кажется чистейшим безумием, что кто-тоспособен открыть стрельбу в такое погожее, солнечное утро, на заполненнойлюдьми набережной, мимо которой все более и более плотным потоком — пусть и водну сторону — катят автомобили. Но все-таки благоразумнее подчиниться этомучеловеку, сделать то, что он велит, — и прежде всего потому, что ничегодругого ей не остается и действовать иначе она просто не может, находясь вполуобморочном состоянии.

И она подчиняется. Теперь надо убедить его, что она не представляетдля него опасности и готова выслушать излияния брошенного мужа, она можетпообещать ему что угодно, а как только вблизи покажется совершающий свой обходполицейский — броситься на землю и позвать на помощь.

— Я точно знаю, что вы сейчас чувствуете, —произносит мужчина так, словно хочет успокоить ее. — Страх во все временаи у всех людей проявляется одинаково. Так было, когда первобытные людивстречали диких зверей, и так же происходит сейчас. Организм, защищаясь отвозможной кровопотери, гонит кровь от эпидермиса вглубь — и человек бледнеет.Внутренности расслабляются и выбрасывают из себя все, не давая токсинамотравить организм. В течение нескольких первых мгновений тело отказываетсяповиноваться мозгу, человек впадает в ступор — так задумано природой для того,чтобы каким-то подозрительным движением он не спровоцировал хищника, не дал емунапасть на себя.

«Это какой-то кошмарный сон», — думает Оливия. Онавспоминает в этот миг о родителях, которые должны были бы торговать здесьвместе с нею, но задержались, потому что всю ночь работали в ювелирноймастерской. И о возлюбленном, которого считала мужчиной своей жизни, хоть онвремя от времени и обижал ее: всего несколько часов назад они предавались любвии достигли оргазма одновременно, чего не бывало уже давно. Выпив утром кофе,она вопреки обыкновению даже не стала принимать душ — настолько переполняли еерадость бытия, ликующее чувство свободы и бодрости.

Нет-нет, это невозможно… Надо успокоиться и успокоить этогоманьяка:

— Ладно, будь по-вашему, я никуда не пойду. Вы скупиливесь мой товар… Давайте поговорим…