Вся ночь - полет - Уинифред Леннокс Страница 6

— В поле? В какое? — Шейла не совсем понимала, о чем он говорит.

— Это так называется — поле. Место, где тренируют птиц и проводят испытания.

— Ты уже обо всем узнал? — изумилась Шейла. Какой у нее проворный растет сын!

— Конечно, — сказал Эдвин. — Я связался с клубом через Интернет. Они принимают в члены клуба бесплатно, но ездить с ними в поле придется за деньги. Ты понимаешь теперь, почему я спрашиваю? Кое-что у меня припасено… — Эдвин пожал плечами, не уточняя сколько именно, и Шейла не спрашивала — у сына могут быть личные деньги. — Но тебе придется открыть мне кредитную линию. Сама знаешь, после того, как мне исполнится двадцать один год, я могу…

— Да-да, конечно, — поторопилась Шейла успокоить сына.

Его ждет отцовское наследство. И очень хорошо, если мальчик заранее будет знать, на что пойдут деньги. А если увлечение соколами — простая блажь, то Эдвин избавится от нее до того, как сможет распоряжаться деньгами. Но если это не блажь, то он сможет разумно начать дело, заранее подготовиться.

— Ты получишь все, что хочешь, — пообещала Шейла.

Эдвин подскочил к ней и чмокнул в щеку.

— Ну, я поехал.

— Куда ты, Эдвин?! — воскликнула Шейла.

— В поле. — Он пожал плечами. — Ты мне только что разрешила.

— Как? Прямо сейчас?

— Ты ведь замуж выходишь прямо сейчас?

— Да, но…

— Я оставляю вас на медовый месяц. — Он понимающе ухмыльнулся.

— Эдвин, как ты…

— Смею, мама. Я уже взрослый мальчик. Мне почти четырнадцать. Понимаешь? — Он подмигнул ей.

— Эдвин, неужели…

— Нет, мама, я люблю только птиц. Девчонки противные.

— Ох, Эдвин…

В то лето он уехал в Техас вместе со своим клубом. А Шейла с Бобом на самом деле провели милый медовый месяц.

Боб после свадьбы предлагал Шейле уйти из риэлтерской фирмы, но что-то удерживало ее от этого шага. Может быть, дело было в брачном контракте. Выходя замуж за Боба, она оставалась с тем, с чем вошла в этот брак. У нее есть квартира, за которую нужно выплачивать взносы еще несколько лет, у нее сын, который растет и взрослеет.

Шейла решила остаться в фирме, тем более что хозяин после ее потрясающей сделки с домом для Боба проникся к ней особенным уважением. Что ж, есть отчего — Шейла, его сотрудница, сумела войти в тот круг, в котором люди покупают такие дорогие дома. Эта сделка, надеялся он, должна быть не последней. И прибавил Шейле зарплату.

Итак, Шейла Ньюбери получила сразу все — комиссионные за продажу дома, сам дом и мужа.

Получила она и еще один сюрприз, к которому поначалу не знала, как отнестись. Медовый месяц закончился, они завтракали в своей необыкновенной кухне, перед тем как разъехаться по своим офисам. Боб, откусывая кусочек горячей пиццы с ветчиной и облизывая пальцы, на которые капнул расплавленный в микроволновке сыр, сказал:

— Шейла, я хочу сразу тебя предупредить…

— Не подавать такую горячую еду? — Она улыбнулась, вспомнив, как ее сын ненавидит «огненную пиццу».

Боб покачал головой, вытирая бумажной салфеткой уже облизанные пальцы.

— Нет, не угадала.

— Значит, ты хочешь по утрам два куска пиццы? — спросила она просто для того, чтобы что-то спросить.

Внезапно Шейла ощутила странную тоску, глядя на этого мужчину, который только что сделал то, от чего она отучила сына в раннем детстве. Она ненавидела, когда кто-то облизывает пальцы. Она не умилялась этому, даже когда так поступали младенцы, мамочки которых млели от счастья и сами готовы были облизать каждый пальчик.

— Снова не угадала.

Боб воткнул использованную салфетку, аккуратно сложенную, обратно в салфетницу, и Шейла едва справилась с собой, чтобы не выдернуть ее оттуда. Спокойно, сказала она себе. Выдернешь потом и выбросишь. Вы оба не дети, у каждого свои привычки, дурные и хорошие.

— Так скажи мне. — Она села на высокий табурет к столу и подвинула к себе тарелку с маленьким кусочком пиццы.

— Я не хочу иметь детей, — сказал Боб, разглядывая ногти на правой руке. Потом он отодвинул руку на скатерти и полюбовался ею. — У тебя есть Эдвин. — Он усмехнулся и посмотрел на Шейлу. — Как, переживешь?

Шейла почувствовала, что краснеет. Она не сказала бы точно — от чего. От обиды за себя или от неловкости за Боба. Разве это тема для завтрака? В лучшем случае, она для спальни.

Шейла отвела глаза от лица Боба и посмотрела в окно. За ним был тот самый пейзаж, который заманил ее сюда, в этот дом. Талантливый ландшафтный дизайнер создал заманчивый обман уютного семейного гнездышка. Может быть, она купилась на него, не отдавая себе отчета в том, к чему стремится на самом деле?

Но почему тогда захотел владеть этим домом Боб Олби? Она поняла бы еще, скажи он, что Эдвин станет и его сыном тоже. Поэтому он не хочет иметь детей. Но он сказал — «у тебя есть Эдвин».

— Я не отец, Шейла. Я сын. Вечный сын, у меня такая роль в жизни. Я в этом уверен. Теперь у тебя есть еще один мальчик. Так зачем нам многодетная семья?

Шейла улыбнулась, у нее не нашлось подходящих слов для ответа. Что ж, посмотрим, сказала она себе, отворачиваясь от окна и откусывая кусочек пиццы.

Ее новый сынишка оказался холодноватым, на вкус Шейлы, но она привыкла со временем. Статус, который она обрела — замужняя женщина, которая живет в дорогом доме с видом на Золотые Ворота, — был совсем неплох.

Странное дело, но этот большой, прекрасно спланированный и декорированный дом день ото дня становился все более тесным и холодным. Шейла замечала, как трудно в нем Эдвину, как рвется он прочь из него.

— Мама, — говорил он, — я хочу жить на ранчо под Фортуной. Там так просторно.

— Но Боб не может там жить.

— Почему мы не можем поехать туда без Боба?

В голосе сына Шейла слышала дерзкий вызов, но заставляла себя не обращать внимания.

— Ему будет скучно без нас, — объясняла она сыну.

— Ему? Скучно? Да ты что! Меня он вообще не замечает.

Шейла слышала в тоне сына и разочарование. Она знала, сыновья всегда ждут одобрения матери, ее похвалы и восхищения, но они хотят иметь рядом мужчину. Пусть Боб не отец ему, но мужчина. А Боб если и замечает Эдвина, то лишь из ревности, будто на самом деле пытается оттеснить его и стать любимым сыном Шейлы.

Так прошел год их жизни в этом доме. Однажды Боб вернулся домой раньше обычного, его худощавое лицо округлилось, насколько это возможно, от довольства собой.

— Итак, — сказал он, — я переезжаю в Миннеаполис. Моя фирма предлагает мне повышение. Я стану руководителем отделения.