Рецепты идеального брака - Мораг Прунти Страница 6

Тогда я поняла, что плыву и тону одновременно.

Комната разрослась, потому что толпа отступила к белым стенам, и Майкл направился ко мне. С каждым его шагом, который он делал по направлению ко мне, я знала, что он — самый сильный и храбрый из всех нас, потому что я не могла пошевелиться. На мгновение мне показалось, что, может быть, ему вовсе нет до меня никакого дела, иначе он был бы парализован так же, как и я. Он ничего не сказал, только протянул мне руку, приглашая меня на танец. Когда он ко мне прикоснулся, меня пронзило теплом, и мне показалось, что ноги мне откажут. Но они не отказали.

Мы танцевали: Майкл не спускал с меня глаз и ничего не говорил. Я, лишившаяся своего привычного бесстыдного задора, вся зарделась, так что каждый сосед мог донести до Килкенни, Кнока или Килтимагха слух о нашем романе. Бернардина Моран из Фолихтара, которая живет в приходе Охамор, и молодой американец по имени Майкл Таффи, чья мать приехала за наследством, оставшимся после ее покойного мужа Майкла-старшего, трагически погибшего в Нью-Йорке около шести лет назад, закрутили роман.

Люди перешептывались, но, как я уже говорила, я никогда не обращала на это внимания. Слухи и правда подпитывают друг друга. Если наша с Майклом любовь была глубока, то пересуды сделали ее только глубже. В небольших городках разговоры становятся тяжелым бременем. Однако пересуды старых кумушек у камина только еще больше разжигали костер нашей страсти.

Майкл и его мать были в Охаморе чужими, но мы их привечали так, как редко встречали своих. Вернувшиеся иммигранты, вроде тети Анны, словно постоянно напоминали тем, кто тогда остался, о том, как могла бы сложиться их жизнь. Считалось, что они должны жить скромно, растворившись в угрюмом болотистом пейзаже, как будто никогда и не уезжали. Симпатии к Морин Таффи и ее славному сыну были вызваны другим. Урожденная МакКой, Морин имела американские корни и не родилась на нашей земле в условиях тяжелой нудной работы, а приехала сюда по собственному выбору. Мы считали, что они прекрасны, потому что сочли нас достойными своего внимания.

Мне не верилось, что Майкл полюбил именно меня, но, когда я была с ним, я чувствовала себя такой красивой, словно меня выбрал сам принц. Мое неверие успокаивалось чувством, будто я знаю его всю свою жизнь, уверенностью, что я буду с ним до дня своей смерти.

Что бы мы ни делали, куда бы мы ни ходили, о чем бы мы ни говорили сейчас, как и тогда, не имело никакого значения. Мы гуляли в полях, пили чай у моей тети, посещали одни и те же церковные службы. Мы стояли друг напротив друга на разных сторонах главной улицы Килкелли во время базарного дня, коровы и телеги на время скрывали нас из вида. И мы оба поражались тому чуду, что наши родственные души встретились в этом ничтожном беспокойном уголке мира. Друг в друге мы видели Бога, и, возможно, это было нашим единственным грехом. То чувство, которое овладело нами, было редкостью, и, тем не менее, после всех событий, происшедших с тех пор, я верю, что оно было настоящее. Это была та любовь, которой дураки ждут всю свою жизнь, а потом умирают нелюбимыми и несчастливыми, если она проходит мимо них.

Возможно, именно это знание и спасло меня в конце концов. Знание, что моя любовь к Майклу Таффи никогда не повторится.

Мы не поженились, хотя это планировалось.

Наши родители встретились в гостинице в Балихаунисе, по совету его матери. Мой отец, несмотря на то что вымылся и побрился, выглядел, как вареный бекон в костюме. Мама заранее нервничала и смутилась, когда упомянули денежные расходы, хотя сама понимала правильность предложенного варианта. Это была небольшая плата за вечное счастье ее дочери. Миссис Таффи определенно была женщиной со средствами, и она лишь из уважения просила нас о сущей безделице.

В любом случае мы знали, что тетя Анна будет счастлива снабдить нас необходимыми деньгами. Она единственная из всех людей хотела, чтобы я вышла замуж за уважаемого человека и по любви. Это было пределом ее мечтаний.

Но Анна не стала врать о своей неплатежеспособности, отказываясь дать мне приданое. Мы все знали, что она может это себе позволить. Сначала тетя обидела меня тем, что не предложила деньги первой. Это было унижение, которого мама никогда раньше не терпела; раньше Анна много раз молча вкладывала деньги в нашу семью.

Мама ничего мне не объяснила, она просто сказала, что у нас нет денег и поэтому я не могу выйти замуж за Майкла Таффи.

Я умоляла мать вернуться и попросить снова, но она отказалась. Я пригрозила, что убегу вместе с ним. Майкл и я были предназначены друг для друга. Ничто не могло нас разлучить. Что значили наши семьи, что значили деньги?

Когда я планировала наш побег, он уже уехал. Назад в Америку.

Я знала, что никогда больше не увижу его.

Я выла и рвала на себе волосы так, что отец и братья испугались за меня. Я заперлась в доме с матерью на долгие месяцы. Я чистила картошку до тех пор, пока пальцы у меня не начинали кровоточить, терла полы, пока мои колени не превращались в сплошные синяки.

Я никогда больше не встречалась с тетей, а о ней говорила редко и с осторожностью.

Прошло пять лет, и боль утихла. Я пришла к пониманию того, что мне было дано свыше испытать такую любовь, хотя она и стала проклятьем, потому что разрушила меня для любого возможного счастья в будущем. Что касается замужества, то сама идея стала обижать меня. Осознавая, что брак неизбежен, я, тем не менее, была уверена в том, что никто и ничто никогда не заменит моей любви к Майклу Таффи.

Он ушел, но остался в моей памяти навсегда.

Невозможно всегда класть столько сахара, сколько тебе хочется

Ревеневый пирог

Очистите ревень от корней и листьев и нарежьте маленькими кусочками, примерно с четверть дюйма на глаз. Молодой ревень можно класть в пирог сырым. Поздним августом, когда он жестче, я наполняю кастрюлю водой, кладу в неё ревень с небольшим количеством сахар, ставлю возле огня и вымачиваю его, пока делаю тесто. В 10 унций муки всыпьте пол чайной ложки соли, а затем перемешайте с двумя чайными ложками сахара. Накрошите 4 унции масла и смешайте его с мукой вручную. Добавьте одно яйцо, взбитое с двумя столовыми ложками молока, и замешайте тесто. Выложите в форму, хорошо обсыпанную мукой, тесто толщиной полдюйма, а сверху положите ревень и посыпьте сахаром по вкусу. Мне нравиться послаще, поэтому я кладу до трех столовых ложек. Джеймс предпочитает покислее, но я в любом случае кладу на одну ложку сахара больше, чтобы не отравить его. Накройте ревень ещё одним слоем теста, затем поместите на час в духовку, нагретую до средней температуры.

В Нью-Йорке можно купить все, кроме ревеня. Ну, засохшая ерунда продается, конечно, круглый год: сливочно-розовые, твердые толстые прутья. Но настоящий повар знает, что он только потратит время на эту водянистую массу. Мне нужны тонкие прутики, которые росли в поле позади дома моих дедушки и бабушки. У этого ревеня горькие зеленые листья и кроваво-алый стебель, через какое-то время выбрасывающий белый кончик. Он был кислым до боли, но, если добавить сахар, приобретал уникальный экзотический вкус.