Мятежная княжна - Барбара Картленд Страница 6

— Возьмите футляр от виолончели в свои апартаменты, ваше высочество, — посоветовал он. — Зная вашу любовь к музыке, никто этому не удивится. Вы сможете положить в него вещи, которые вам понадобятся, а я попрошу Симониду упаковать их в ее дорожный сундук.

Самой Торе такое никогда бы не пришло в голову. Захлопав в ладоши, она воскликнула:

— Профессор, вы — просто гений! Что еще я должна сделать? Вы гораздо лучше меня способны все предусмотреть! Серджович немного подумал и сказал:

— Мне кажется, ваше высочество, что даже самые простые ваши платья привлекут к себе внимание окружающих. Нет ли у вас случайно наряда крестьянки?

Тора радостно вскрикнула:

— Конечно, есть! Помните: в прошлом году мы устраивали концерт в честь дня рождения отца? Мы играли и пели наши народные песни в народных костюмах!

— А я совсем забыл! Тогда я посоветовал бы вам, ваше высочество, надеть этот костюм. Правда, все равно я уверен, что кто бы вас ни увидел, поймет, что вы слишком прекрасны для простой крестьянки.

Тора нашла в шкафу в своей гардеробной давно не надеванный народный костюм и подумала, что предложение профессора очень разумно.

Костюм был очень красив. Он не только очень шел радославским женщинам, но и отличался сложностью, не свойственной, например, народным костюмам жителей Боснии и Черногории. Юбка шилась не из красной, а из зеленой материи, а традиционный фартук украшала многоцветная кайма с таким сложным узором, что, готовясь к празднику, радославские девушки вышивали ее долгими вечерами.

Белые блузки также были украшены вышивкой по вороту, а на плечи накидывалась шаль с бахромой для защиты от холодного ветра, который в Радославе часто дул со снежных вершин.

Обычно голову девушек украшал убор из лент, но во время сельских церковных праздников они надевали белые чепцы из тонкого муслина с широкой оборкой.

Чепец Тора отложила в сторону. Он показался ей чересчур нарядным, а ей не следовало привлекать к себе лишнего внимания. А вот менее пышный убор из лент и цветов она положила в футляр для виолончели, решив, что он может ей пригодиться.

Еще нужно было найти платье для концерта, и княжна стала перебирать свои наряды, пытаясь отыскать такой, который подошел бы для публичного выступления «простой» исполнительницы.

В конце концов она выбрала платье великолепного покроя, но неброское и скромное. И все же его мягкий голубой цвет так выгодно подчеркивал рыжину в волосах и белизну кожи девушки, что всем слушателям было бы трудно не обратить на нее внимания.

Однако профессор уже успел об этом подумать и решительно заявил:

— Если вы все-таки решили ехать со мной, княжна, я буду настаивать на том, чтобы вы исполняли партию рояля. Так будет безопаснее.

Тора вопросительно посмотрела на него, и он объяснил:

— Во-первых, вы будете сидеть боком к слушателям и вас будут видеть только в профиль; а во-вторых, я буду исполнять партию скрипки и встану так, чтобы загородить вас почти от всех.

Это было очень разумно придумано. Кроме того. Тора считала, что на этом концерте профессору подобало исполнять ведущую партию. Ведь он добился признания именно как скрипач и выступал со всеми лучшими оркестрами Европы. Только после того, как он перестал концертировать и поселился в Радославе, Серджович создал собственный квартет. На рояле он играл с не меньшим удовольствием, чем на скрипке, но, когда он брал в руки смычок. Торе казалось, что она слышит пение ангелов.

Конечно, сейчас она согласилась бы играть на чем угодно, лишь бы поехать в Солону! Она только спросила:

— А что вы скажете остальным участникам квартета? Тора немного знала их: они несколько раз играли вместе. В последний раз это было на Рождество. Немного подумав, профессор ответил:

— Я давно заметил, что люди видят только то, что ожидают увидеть. А Андреа и Климент меньше всего ожидают, что в Солону с нами поедет ее высочество княжна Викторина. — Потом он добавил:

— Я скажу им, что вы моя дальняя родственница, живете на границе княжества, поэтому они никогда раньше вас не видели. Но поскольку вы талантливая музыкантша, я счел вас достойной заменой Симониде.

— Вы полагаете, они не усомнятся в ваших словах, когда увидят меня?

Профессор рассмеялся:

— А почему они должны в них усомниться? Я всегда слыл человеком правдивым, пока вы не сбили меня с пути истинного!

Тора успокоилась. Она подумала, что Андреа и Климент — люди весьма немолодые. Как и сам профессор, они вынуждены были надевать очки, чтобы читать ноты.

— А если им покажется странным мое сходство с княжной, — пошутила она, — вы всегда можете сказать им, что в этом виноват кто-нибудь из моих беспутных предков!

— Ничего подобного я говорить не собираюсь! — возмутился профессор.

Стараясь спрятать улыбку. Тора подумала, что ее слова глубоко шокировали старика.

Футляр от виолончели сначала показался ей слишком велик, но, когда она аккуратно уложила в него вечернее платье, ночную сорочку, теплую накидку и еще кое-какие необходимые вещи, футляр закрылся с трудом.

Закончив сборы, она позвала горничную и приказала ей передать футляр «с инструментом» профессору, который дожидается в музыкальном салоне.

Вечером, после того как камеристка помогла ей раздеться и лечь, а сама вышла из спальни. Тора достала крестьянский костюм. Сердце ее тревожно билось при мысли о том, что ждало ее впереди.

Она прекрасно понимала, что, если о ее затее станет известно, отец с матерью придут в ярость. Однако, как бы они ни гневались, ее цель уже будет достигнута. Она увидит короля в обычной для него обстановке, а не во время официального визита.

«Может быть, мне даже удастся поговорить с ним и увидеть, как он ведет себя с простыми музыкантами», — подумала Тора.

Ее отец в таких случаях всегда держался холодно и высокомерно. Когда князю Радославскому представляли кого-нибудь из «простых людей», он никогда не пытался дать им почувствовать себя более непринужденно. Наоборот, он разговаривал с ними таким тоном, что Торе подчас становилось очень неловко.

«Не хотела бы я, чтобы мой муж вел себя так же», — решительно сказала она себе.

Вспомнив о том, что ей, возможно, предстоит стать женой человека, который годится ей в отцы. Тора содрогнулась от отвращения.

Лежа в кровати в ожидании рассвета, девушка вглядывалась в темноту и вспоминала, как часто она смотрела на звезды и мечтала о том времени, когда эти звезды будут светить ей и ее возлюбленному, человеку, который будет любить ее всем-сердцем… Так любить, что будет готов достать для нее с неба звезду и положить к ее ногам.

Тора еще ничего не знала о любви. Ей даже не приходилось бывать наедине с мужчиной. Но во всех книгах — а она прочитала множество книг — о любви говорилось как о бесценном сокровище, ради которого люди были готовы пожертвовать жизнью.