Мой лучший любовник - Джил Мансел Страница 60

Что бы они делали без Мейв?

Ему нестерпимо хотелось выйти из комнаты, но он уже пришел сюда, и будь он проклят, если решит сдаться. Заставляя себя не отвлекаться, он пристально поглядел на микшерский пульт. Затем пробежал пальцами по кнопкам.

Джез был весь в поту. Связь между написанием песен и алкоголизмом была так сильна в его сознании, что он почти ощущал вкус выпивки во рту. Он мечтал взять бутылку «Джека Дэниелса», которую всегда держал здесь, на краю пульта, на расстоянии вытянутой левой руки.

Ни одной ноты он не написал трезвым.

Боже, более того, он вообще не помнил, как писал музыку. Теперь ему казалось, что кто-то другой написал все песни, указанные в его каталоге.

Может, Мейв.

Ладно, может, и нет.

Джез просидел так полтора часа, заново привыкая к пульту. Он чувствовал себя как пилот-ветеран, который через пятьдесят лет после окончания Второй мировой снова залез в кабину «спитфаэра».

В теории он еще мог бы управлять самолетом, но уже не пытался.

Он воображал, что летает, и этого было достаточно.

Джез не слышал, как распахнулась дверь в студию. Ни к чему не прикасаясь, он постепенно вспоминал весь процесс.

— Что ты здесь делаешь?

Бледно-голубые глаза Селесты смотрели с беспокойством. На ней была футболка от «Руграт», заменяющая ей ночную рубашку, а ее по-детски тонкие светлые волосы торчали во все стороны, как пух одуванчика.

— Что? — Застигнутый врасплох, Джез резко вернулся к действительности. Его собственные волосы взмокли от пота, и он не сразу понял, кто стоит в дверном проеме. Затем его сознание прояснилось. — Так, ничего. Как ты узнала, где я?

— Свет включен. — Селеста указала на мерцающую лампочку записи снаружи над студийной дверью.

Джез кивнул.

— Сколько времени?

— Шесть часов. Я проснулась и не нашла тебя рядом. — Она протянула к нему свои тонкие руки и подошла поближе, ее босые ноги ступали неслышно по пористому полу.

— У меня все в порядке, — сказал Джез, — правда. Селеста покачала головой. Она ненавидела эту комнату со стенами, покрытыми странным рифленым пенопластом. Окон здесь не было. Запах латекса вызывал у нее тошноту. Самое главное — она не хотела, чтобы Джез снова начал сюда наведываться.

— Ты выглядишь ужасно, — заявила Селеста. — Это тебе совсем не на пользу. Посмотри, ты вспотел и дрожишь. Уверена, тебе хотелось выпить.

— Может и хотелось, — спокойно ответил Джез. — Но я этого не сделал.

— Не забывай, что мы с тобой единое целое. — Селеста смотрела на него со скорбным видом. — Если ты снова начнешь пить, ты убьешь не только себя. Ежели у тебя случится рецидив, у меня он будет тоже. Коль скоро это произойдет, я могу умереть через пару месяцев.

— У меня не будет рецидива. — Костяшки его пальцев побелели — так сильно он сжал подлокотники.

— Ты не хочешь снова выпить, — прошептала Селеста, — но ты не можешь ничего гарантировать, верно? — Она всхлипнула и обняла его. — Пожалуйста, не делай этого, оно того не стоит! Иначе к Рождеству мы умрем!

Она крепко прижалась к Джезу, опустив голову на его голую грудь. Джез вдохнул запах шампуня «Органике», исходящий от ее волос, и перевел взгляд на ее нежный затылок.

Селеста была так ранима, и он был так многим ей обязан.

— Ладно-ладно, прости. — Он погладил ее дрожащие плечи и поднял на ноги. — Давай, идем в постель.

К утру пятницы Мартин был близок к нервному срыву. Нэнси сдержала слово, поменяв замки в их доме и отказавшись открыть дверь, когда он явился в среду вечером. И еще она не желала разговаривать с ним или выслушивать его заверения в полной невиновности. Соседи резко заявили Мартину, что, если скандалы не прекратятся, он будет арестован за оскорбления и нарушение спокойствия.

Что отнюдь не обрадовало Сюзи — это означало, что ей придется выслушивать его жалобы в офисе.

— Это несправедливо, просто несправедливо, — рычал Мартин, ударяя по столу и хватая новую сигарету, потому что Сюзи отобрала у него предыдущую и затушила ее.

— Ты это уже повторял. Если ты снова закуришь, — предупредила его Сюзи, — я ее затушу о твою голову.

— Но ты не понимаешь! Я ничего плохого не сделал!

— Если не считать измены.

— Я не изменял! — проорал Мартин, готовый лопнуть от возмущения из-за того, что никто ему не верит. — Я гулял с парнями, мы немного повеселились… ладно, в баре с нами заигрывали девчонки, и мы покупали им выпивку, но больше ничего, клянусь. Черт, это несправедливо, просто дьявольски несправедливо.

Мартина лишили сигарет, поэтому он теперь вымещал свою ярость на столе, стуча по нему, чтобы усилить доходчивость слов. А еще он выглядел ужасно. Ночевки на полу в гостиной его лучшего друга явно не прошли даром. Его волосы были в беспорядке, под глазами темные круги, костюм помят, как будто он только что вытащил его из одного из черных мусорных мешков и надел на себя.

Сюзи уже собиралась сделать саркастическое замечание по поводу его внешности и малой вероятности того, что с ним еще кто-то станет заигрывать, если он срочно не приведет себя в порядок, но была поражена тем, что в глазах Мартина блестят слезы. Она моментально закрыла рот и отвернулась. Ей надоело его нытье, и она была близка к тому, чтобы сообщить Мартину, что ему нужно взять себя в руки, если он желает сохранить работу. Он появлялся на работе в неопрятной одежде и с запахом алкоголя и не был способен поддерживать разговор, не касающийся Нэнси, а это значило, что он вряд ли мог продать сколько-нибудь домов.

Но Сюзи не знала, как реагировать на слезы. Она рискнула украдкой взглянуть через плечо и увидела, что кадык Мартина угрожающе поднимается и опускается.

О боже!

Девушки часто плачут, это в порядке вещей. Когда подругу бросает ее парень, она должна порыдать по этому поводу. В качестве утешения ты крепко ее обнимаешь, а потом и глазом не успеваешь моргнуть, как оказываешься в ближайшем винном баре и весело опустошаешь бутылки охлажденного «Фраскати» и обмениваешься историями на тему какие-они-сволочи.

Но мужчины… другое дело. Им не положено плакать. А когда такое происходило, Сюзи считала это тревожным симптомом.

Очень сомнительно, чтобы мужчина плакал, потому что жена выгнала его за свинское поведение.

До этого момента Сюзи считала: Мартин в ярости, так как жена его обвинила — справедливо или нет — в измене.

Теперь она впервые поняла, что он в ужасе, оттого что может навсегда потерять Нэнси.

Сразу смягчившись. Сюзи подождала, пока Мартин соберется. Хотя бы немного. Может, на сорок процентов.

— Ладно, что у тебя запланировано на утро? Обычно он ловко расправлялся с клиентами, поэтому разговор о запланированных встречах мог привести его в чувство.