Признания невесты - Дженнифер Хеймор Страница 64

– Они собираются сделать это, – сказала она. – Как только я… выйду замуж.

Джонатан кивнул – внезапно возникший ком в горле помешал ему заговорить. Отсутствие Лэнгли давало возможность сделать вид, будто его вообще не существует. Однако он существовал и в данный момент ожидал в Лондоне свою нареченную.

Он повернулся к Серене и вгляделся в ее лицо при тусклом свете звезд.

– Как думаешь, сможешь ли это сделать?

– Я не знаю, – прошептала она. Эти слова потрясли Джонатана. Наконец-то она призналась в своем противоречивом отношении к Лэнгли. Он посмотрел ей в глаза – при ночном освещении они отливали серебром. – Я и в самом деле не знаю, Джонатан. Понимаю, что я должна. Обязана. Но…

– Ты не хочешь, чтобы он узнал, кто ты на самом деле, – докончил он вместо нее.

– Нет, не хочу. Уилл хороший человек. – Каждое из произнесенных ею слов походило на стон. – Но я обманываю его. Он был бы просто уничтожен, узнав правду обо мне. О Мэг…

Джонатан кивнул. Он понимал противоречие между ее страхом перед необходимостью исполнить обещанное и желанием избавить себя и свою семью от неизбежного крушения.

– На это нет бесспорно хорошего ответа, – сказала она. – Либо я выхожу замуж за Уилла и стараюсь ужиться с ним, быть счастливой и сделать счастливым его, понимая, что живу во лжи, либо не выхожу за него и страдаю от последствий. Больше всего я боюсь причинить ему боль.

– А как насчет меня?

Она слегка отпрянула от него.

– Что ты имеешь в виду?

Он помолчал, тщательно подбирая подходящие слова. Если он изложит ей свои подлинные мысли, они только напугают и оттолкнут ее от него, как напугали поцелуи в предыдущую ночь. Ему следует вести себя как можно мягче.

– Я ведь уже говорил, что не переставал думать и беспокоиться о тебе.

– Однако твои поступки изобличали неискренность и даже ложный смысл этого беспокойства.

В тоне, каким она это произнесла, не было гнева, в нем звучала глубочайшая, до костей пронизывающая тоска.

Джонатан крепко стиснул кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места и не забарабанить ими по кирпичной стене дома. Это он в ответе за тот горестный тон, за все то, что она выстрадала, с тех пор как он отрекся от нее.

– Я хотел тебя больше всего на свете даже тогда, Серена. Даже тогда, когда повел себя как настоящий осел. И все еще хочу тебя. Ты понимаешь, что это так.

Она поежилась.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я не могу так поступить. Не могу.

– Мы не сможем избегать этой темы. Никогда не сможем ее не обсуждать.

Джонатан хотел дотронуться до нее, утешить. Убедить в том, что все будет хорошо. Но как могло бы это быть?

Он наклонил голову и коснулся губами ее щеки. От этого прикосновения его тело затрепетало.

Щека у нее была мягкая, теплая и сладкая. Он еще раз прижался к ней губами. И это прикосновение пробудило к жизни влечение, которое неудержимо притягивало их друг к другу. Серена, должно быть, ощутила то же самое, потому что ее дыхание стало прерывистым и она отпрянула от Джонатана.

У него стеснило грудь. Он дышал с трудом. Он так сильно, до боли, хотел ее.

Однако ничего не мог требовать. Он не мог овладеть ею до тех пор, пока она сама не захочет и не попросит об этом. Его разум говорил, что такое не может произойти когда-нибудь вскоре. Если то, что она говорила, было правдой, а он знал, что так оно и есть, то Серена вполне сравнима с большинством женщин, которых он знал. Несмотря на то что между ними была связь годы назад, она все еще очень неопытна. Тогда, в прошлом, он и сам был неловким пылким юнцом. Теперь он ласкал бы ее совсем по-другому.

Если бы она когда-нибудь приняла его.

– Ты сейчас та же женщина, которую я знал годы назад, – заговорил он. – Порядочная, милая, всем сердцем отдающаяся своим обязанностям, всегда думающая о других и не отступающая перед трудностями. Однако ты все же изменилась. Ты повзрослела. Стала сильнее. И смелее.

Серена дотронулась до него – можно сказать, из любопытства, очень легко, кончиками пальцев провела по лбу. Ее теплые пальчики пробежали над бровями, потом сбоку по лицу – вдоль щеки к подбородку. Здесь они немного задержались, а потом деликатно прошлись по нижней губе.

Он боялся шевельнуться.

– Другая, но та же самая. – Ее пальчики перебежали на другую сторону его лица. – И ты тоже, Джонатан. Ты изменился, внутренне и внешне. Ты знаешь, я мысленно представляла твое лицо, губы… Или видела во сне. Они все такие же, однако стали четче и тверже.

Серена подвинулась на скамейке, и ее губы, коснувшись его лба, проделали тот же путь, какой только что совершили пальцы. Когда ее губы коснулись его губ, он был уже не в состоянии сдерживаться. Он поцеловал ее, и она сдалась – ответила на поцелуй. Она была сладкой, как никто. Слившись воедино, их уста пылали. Джонатан прервался, но тут же начал покрывать поцелуями ее щеки, нос, глаза, лоб.

– Другая, но все та же. – Он осыпал поцелуями ее лоб. – Форма твоего лица изменилась. Черты стали более строгими, утонченными. Все еще Серена, но более красивая. Позволь мне ласкать тебя, Серена. Клянусь, я не попрошу о большем… на этот раз.

– Я не могу, – прошептала она.

Он упал духом.

Она помолчала, потом произнесла, почти не разжимая губ, что-то невнятное и поцеловала, запустив руки под рубашку и, коснувшись, провела ими вниз по груди.

Он застонал и поцеловал ее крепко, тесно прижав к себе. Он жаждал, чтобы она осталась с ним вот так еще хоть на минуту, или на час, или на всю ночь, или навсегда. Она вцепилась ему в предплечья, сжимая пальцы все крепче, и он понял, что ее ногти оставят следы на коже. Но его это не пугало. Он впитывал в себя ее сладость и возбуждался все сильнее от ее прикосновений.

Серена задрожала всем телом и глухо застонала, потом немного отстранилась и прижалась лбом к его плечу.

Она все еще не отпускала его. Джонатан удерживал ее до тех пор, пока они не оказались на скамье и не принялись молча смотреть в темноту ночи. Их уединение нарушила Феба, которая искала Серену.

Серена стояла перед зеркалом в ночной сорочке, обхватив себя руками, и покачивалась с мыска на пятку. Обыкновенная страсть. Вот что это было. Пробуждение желаний, которые обуревали ее в далеком прошлом.

«Умоляю, умоляю, пусть это будет правдой».

Джонатан словно надел на нее железные оковы. Неразрывными узами опутал ее сердце. Только постоянное напоминание себе о долге по отношению к Уиллу дало ей силы остановиться, прежде чем она зашла слишком далеко.

И тем не менее ее мучило чувство вины.

Она его целовала. Снова и снова. Делает ли это ее изменницей даже до того, как она выйдет замуж? Но как бы там ни было, это свидетельствует о порочности ее натуры. Если бы Уилл увидел этот поцелуй…