Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 65

Ошеломленная Анжелина не могла вымолвить ни слова. Жерсанда добавила:

— Ты не можешь воспротивиться моей воле. А если воспротивишься, то поступишь глупо, моя славная Анжелина. Но ты можешь не согласиться с тем, что я собираюсь сейчас тебе предложить. Я намерена усыновить Анри и дать ему свою фамилию. Я вовсе не хочу оскорбить тебя или обидеть, но ты знаешь, что твой сын, несмотря на всю твою материнскую любовь, всю свою жизнь будет считаться незаконнорожденным, байстрюком. Позднее его будет дразнить, а я хочу этого избежать, хочу избавить его от унижения. После моей смерти никто не будет носить мою фамилию. Когда-нибудь Анри женится, у него появятся дети. Я буду жить в них. Анри де Беснак! Ему не придется краснеть. Разумеется, через несколько лет он поймет, что я не его мать, поскольку слишком стара для этого. Если к тому времени я еще буду жива, он узнает правду. Я признаюсь, что усыновила его. И это даст тебе возможность сообщить ему, что его настоящая мать — ты.

У Анжелины закружилась голова. Не в состоянии говорить, она смотрела на языки пламени. В голове вдруг стало пусто, на сердце тяжело. У нее сложилось впечатление, что она вот-вот попадет в золотую клетку, ловушку, из которой невозможно выбраться.

— Нет, я не согласна, — наконец сказала Анжелина. — Я не могу отказаться от сына, разорвать нить, связывающую нас. Это очень великодушно с вашей стороны, но я считаю, что это равносильно отказу от ребенка. Я собиралась позже усыновить Анри, дать ему фамилию его деда. Анри Лубе. Мне это нравится, да и ему не будет стыдно носить такую фамилию. Я не знаю, что будет со мной. Но иногда я мечтаю о законном муже, о целеустремленном человеке, который полюбит меня так сильно, что, женившись на мне, усыновит моего ребенка. Если я приму ваше предложение, то навсегда лишу себя возможности воспитывать своего сына. Как я смогу жить, если не признаюсь, кем на самом деле ему прихожусь? А если я открою ему тайну его рождения, когда он станет взрослым, он будет презирать меня, возненавидит меня, поскольку привык считать себя Беснаком!

Побледневшая Жерсанда с трудом сдерживала рыдания. Слезы блестели на ее напудренных щеках. Увидев это, Анжелина задрожала. Ею обуревали противоречивые чувства: любовь к Жерсанде и собственная непокорность.

— Мадемуазель, прошу вас, не плачьте. Выслушайте меня. Вот уже много лет вы благоволите ко мне. Если бы не вы, я была бы менее образованной, менее воспитанной. По сути, из дочери сапожника и повитухи вы создали искусственное существо. Но, несмотря на все ваши усилия, я по-прежнему не принадлежу к вашему кругу. Мои родители всегда были скромными, скорее бедными, чем зажиточными людьми, хотя у них есть собственный дом. Папа экономил и продолжает экономить каждый су. Мама, несмотря на известность, зарабатывала мало. Но я ни в чем не нуждалась. Я ценю деньги, поскольку они обеспечивают жизненные удобства, но ваша щедрость ставит меня в неловкое положение. Какую выгоду извлечет Анри из того состояния, которым вы хотите его одарить? Почувствует ли он тягу к труду, став взрослым? Да и почему она должна у него появиться, раз он будет так богат? Это может развратить его, сделать ленивым. Нет, я отказываюсь!

Жерсанда де Беснак вытерла слезы. Страстная речь Анжелины задела ее за живое.

— Я об этом не подумала, — призналась она. — Прости меня, малышка, я не заглядывала так далеко. Я прежде всего хотела защитить вас, Анри и тебя. По воле судьбы я родилась в семье аристократов, принадлежащих к старинному роду провинциального дворянства. Уверяю тебя, от этого я не стала счастливей. Я часто сталкивалась с нищетой, собственными глазами видела несправедливость, беззаконие. Когда я была в твоем возрасте, я возмущалась скупостью отца и презрительным отношением матери к людям из народа. Она считала их отбросами человеческого общества. Ах! Она молилась в храме и пела псалмы, но не испытывала никакой жалости к ближнему, не проявляла милосердия. Я не хотела красть у тебя Анри, моя дорогая Анжелина! Я просто хотела создать ему лучшие условия жизни. Он сможет учиться, стать врачом или нотариусом. Рано или поздно я умру — такова воля Господня. Каждый раз, представляя, что лежу на кладбище, я думаю о тебе и твоем ребенке и говорю себе: «Жерсанда, ты не вознесешься на небо, если оставишь их в нужде».

Взволнованная Анжелина нежно сжала морщинистые руки старой дамы.

— Но, если я стану повитухой с улицы Мобек и буду жить в доме Лубе, я не окажусь в нужде. И Анри тоже. Когда ему исполнится четыре или пять лет, я смогу забрать его.

— А что ты скажешь отцу, если приютишь так называемого племянника Октавии? С кем он будет оставаться, когда тебе придется принимать роды у своих пациенток? Что касается замужества, я не думаю, что мужчины со свободными взглядами, готовые узаконить твоего ребенка, встречаются на каждом углу. Налей мне немного ликера… Мне показалась, что ты рассердилась, и меня это потрясло.

Анжелине стало не по себе. По просьбе старой дамы она подбросила в камин несколько поленьев.

— Теперь моя очередь просить у вас прощения, мадемуазель Жерсанда, — сказала Анжелина. — Я вспылила. Я неблагодарная. Для меня вы вторая мать, необыкновенно добрая мать…

— Анжелина, я сотни раз тебе повторяла, что ты освещаешь мою печальную жизнь старой кокетки! Твой отец упорно называет меня гугеноткой, но если бы он знал, какая я плохая верующая! Я хожу в храм, чтобы похвастаться своими новыми платьями, манто, украшениями. Пастор часто ругает меня. Он недоволен, что я слишком красиво одеваюсь. Меня надо ругать, я этого заслуживаю. Ты права. Но я полагала, что поступаю правильно. Кто унаследует мое имущество, если ты отказываешься?

— У вас наверняка есть кузены, дальние родственники, — ответила Анжелина.

— Нет, малышка. Но у меня мог быть наследник. Пусть это признание будет мне дорого стоить, у меня нет выбора. Столько раз я хотела тебе об этом рассказать, но не решалась. Анжелина, пренебрегая моими деньгами, отказываясь от моего предложения, ты лишаешь меня единственного шанса искупить свою вину. Тридцать лет назад я дала себе слово, что исправлю допущенную ошибку.

— Какую ошибку? — тихо спросила молодая женщина.

Старая дама откинулась на спинку кресла. Слезы затуманили ее взгляд.

— У меня был ребенок. Я бросила его, — дрожащим голосом начала Жерсанда свой печальный рассказ. — Ты слышишь меня? Я вычеркнула его из своей жизни, уготовила ему ужасную судьбу. До самой смерти я буду жалеть об этом. Это длинная трагическая история, часть моей жизни, которую я похоронила в себе. Я не решаюсь даже касаться ее.

Анжелина была ошеломлена. Она не верила своим ушам. По ее спине пробежал холодок. Жерсанда де Беснак была матерью… Она родила живого ребенка и рассталась с ним!

— Вы не были замужем, да? — нерешительно спросила Анжелина.

— Да. Мой сын был незаконнорожденным, байстрюком, как и Анри. Что касается его отца, он умер у меня на руках от чахотки. Я была на шестом месяце беременности. В тот осенний день, когда ты навестила меня, похудевшая, погруженная в бесконечную печаль, я вдруг увидела себя после тайных родов на грязной кровати в лионской богадельне. Я тогда была в отчаянии, чувствовала себя такой одинокой, такой опустошенной. На твоем лице я прочла те же душевные страдания. Но ты молчала, а я не стала настаивать.