Страсти у вулкана - Элен Алекс Страница 7

Сколько помню, наши с Миной головы всегда были повернуты в сторону центра города, чтобы не смотреть на дом Гельхиадихи. А когда был дождь, мы вообще предпочитали не выходить из дому, да и весь район Гельхиадихи по традиции сидел по домам.

Стихией наслаждалась одна Гельхиадиха. Она в блаженстве бегала по саду, подставляла лицо дождю и танцевала колдовские танцы.

Разумеется, мы этого никогда не видели, обо всем этом нам обычно с упоением рассказывали соседи из дома напротив, многочисленные Барлинги. Но они врут, все в городе знают, что у них окна, выходящие на сторону Гельхиадихи, ни зимой, ни летом вообще не открываются, а ведь это фасад их дома, у них даже родители верят в Гельхиадиху.

К нам в дом периодически приходили «дружить» девочки из нашего класса, они с назойливостью следователей стояли перед окнами, выходящими в сад Гельхиадихи, и трагически выглядывали в эти окна. Они надеялись, что Гельхиадиха побегает по своему саду или хотя бы подергает там сорняки.

Но Гельхиадиха не бегала и не дергала.

Тогда девочки заявляли, что у нас тут везде трагическая обстановка, и в доме и перед домом, и они больше сюда никогда не придут. Но они опять возвращались.

Мы с Миной заявляли, что ничего такого трагического у нас тут нет, но девочки стояли на своем. И подобные концерты повторялись снова и снова.

Так вот, мы с Миной взяли шланги, прикрепили их к кранам на втором этаже дома и устроили естественный фонтан над маминым любимым палисадником. Мы ополоснули вечнозеленые фикусы, напрочь залили нежные фиалки и вовсю поливали розы вдоль задней ограды, как нечто странное вдруг попало в наше поле зрения на территории сада Гельхиадихи.

Некоторое время мы с Миной стояли как замороженные, но потом любопытство взяло верх над страхом и суевериями. Мы с Миной осторожно скосили глаза. Так и есть.

К нашему великому ужасу, из дома Гельхиадихи выбежала сама Гельхиадиха. В ее руках был большой черный зонт.

Гельхиадиха в растерянности остановилась посреди своего ухоженного сада, она ухаживала за ним после полуночи, как со знанием дела сообщали всем в городе болтливые Барлинги. Так вот, Гельхиадиха приложила руку ко лбу и с удивлением смотрела на чистое, без единого облачка небо. На Гельхиадихе было яркое цветастое платье, накрахмаленный передничек, волосы аккуратно заколоты широким гребнем.

Минут пять Гельхиадиха смотрела на небо и ничего не понимала. Шум любимого дождя она слышала, но над миром ярко светило солнце.

И тут она увидела нас с Миной. У нас в руках было по шлангу, из которых водопадом лила вода, и в нашем палисаднике уже небось и все остальные деревья затопило, а не только устойчивые к неблагоприятным метеоусловиям вечнозеленые фикусы, пока мы, онемев от ужаса, наблюдали за нашей своеобразной соседкой.

Гельхиадиха сложила зонт, выразительно погрозила в нашу сторону кулаком и обиженно поджала губы. А потом она произнесла некую таинственную фразу, которая тут же наложила глубокий отпечаток на наше дальнейшее существование.

Гельхиадиха сказала:

— Ну подождите, вот приедет мой племянник.

И гордо удалилась в дом. Мы с Миной чуть в обморок не упали со второго этажа.

Я сказала:

— О мой бог, а ведь у нее действительно есть племянник.

Мина сказала:

— Да, действительно.

И для нас с Миной начался новый жизненный этап в ожидании приезда племянника Гельхиадихи.

С самого раннего детства помимо простой школы многие в нашем городе посещали школу манекенщиц. Все девочки нашего класса тоже посещали эту школу. И там с самого раннего детства нас учили быть уверенными в себе, разбираться в красоте этого мира и в своей неотразимости.

Эта школа манекенщиц действовала на нас так же, как какие-нибудь курсы психологической помощи и самовнушения на определенный круг людей с глубокими моральными обидами и неразрешимыми проблемами. Школа раскрепощала наши души и внушала уверенность в завтрашнем дне.

Так с самого раннего детства мы не сомневались, что весь мир когда-то будет у наших ног. И все, чего бы мы ни пожелали, жизнь преподнесет нам на огромном золотом подносе.

Но на всякое действие всегда грядет противодействие, это я тоже давно поняла. И если нам в жизни предназначен внушительный список каких бы то ни было неприятностей и проблем, будьте уверены, нам уже ничто не поможет. Ни курсы самовнушения о том, что все в нашей жизни когда-то будет наконец-то хорошо, ни школы каких-то манекенщиц, ежедневно рассказывающих о том, как жизнь удивительна, красива и проста. От самой жизни никого из нас уже ничто не спасет.

И буквально каждый человек проходит в этой жизни абсолютно все.

Проблемы детства и взаимопонимания с родителями. Первые контакты с внешним миром и окружающими людьми. Вера в людей и собственные силы, многочисленные привязанности, страсть, надежда, открытие всепоглощающей любви. Разочарования, проблемы, осознание неоспоримых истин, ожидание, страх, бесконечные потери идеалов, уход в себя и новое возрождение.

Запомните: каждый человек проходит в этой жизни все.

Только каждый человек проходит все это на своем уровне. Богатые — на богатом, бедные — на бедном. Умные — на умном, а глупые — на глупом. Честные — на честном, а нечестные — на нечестном. Красивые — на красивом, а не очень красивые — нет.

Никто из нас ни от чего не застрахован, и каждый должен выйти на борьбу с жизнью один на один. Просто дети из неблагополучных семей это понимают раньше. А дети из благополучных семей этого не понимают совсем.

Вот примерно об этом я и буду скоро писать первый свой роман. Я поделюсь с миром каждой своей умной, мудрой и уникальной мыслью и тем самым облегчу существование многим людям.

С моей помощью они как можно раньше поймут, что и к чему в этой жизни. И, надеюсь, не совершат того огромного количества ошибок, которое они собрались совершить в самом начале жизненного пути.

Даниэль не стала посещать школу манекенщиц. Еще чего, будет она такой же, как все. Она и в обычную школу приходила позже всех, а уходила раньше всех. Многие из одноклассниц полагали, что она делала это специально для того, чтобы выделиться.

И только я знала, что ей не нужно выделяться. Она просто была не такая, как все.

На уроках она подолгу смотрела в окна и на переменах большей частью была одна. Зато на уроках живописи с ней никто не мог сравниться, она могла нарисовать буквально все.

Все ее школьные тетради и учебники были изрисованы. Несколько тонких черточек карандаша — и перед вами хрупкие деревья, неизвестные кусты и небывалые цветы. Пара штрихов — и чье-нибудь лицо, мимолетный взгляд или улыбка.

И даже на дневнике Даниэль было что-то нарисовано. Там были нарисованы правый глаз и половина носа Марка Роснана.