Как соблазнить призрака - Хоуп Макинтайр Страница 7

– Только если в ней будут смачные сплетни.

– Это уже твоя задача, разве не так, дорогая?

Как знакомо. Я уже проходила через это, когда писала биографические очерки. Искала грязь. Вот что продается.

– Только если она захочет предать их гласности. – Я снова превратилась в голос разума. – Это ведь ее автобиография, не забудь. Ей решать, что туда попадет, а что нет.

– О, с этим у тебя трудностей не возникнет, – уверенно отрезала Женевьева.

Она исчезла в серванте, чтобы приготовить мне кофе.

– Дай-ка мне лучше адрес, – осторожно сказала я, когда она вернулась. У меня не так уж много времени на домашнее задание. – Что ты рассказала обо мне этому менеджеру? Ты отправишь мою работу заранее? Когда я должна встретиться с Сельмой?

– Я уже отправила. Думаю, он сам назначит время встречи. Ну все, довольно об этом. Расскажи-ка мне лучше об Астрид Маккензи. Ты видела тело? Все обгоревшее, да? До вчерашнего вечера я с ней не встречалась. У нее такая белая кожа. Мысль о том, что она вся почернела и превратилась в пепел, просто…

– Женевьева, умоляю! – Да что с ними такое? Сначала Томми, а теперь еще и Женевьева жаждет отвратительных подробностей. Каково бы им пришлось, живи рядом с пепелищем они? Если бы они знали, что кто-то прячется там и готовится нанести следующий удар?

Я рассказала о своем утреннем походе к дому Астрид и о том, что сообщил продавец на рынке.

– А где ты ее вчера видела? – спросила я.

– В «Айви». Когда разговаривала с Баззом. Астрид спускалась по лестнице из дамской комнаты – как раз собиралась уходить, – посмотрела прямо на нас и… словно с ума сошла.

– То есть как это – с ума сошла?

– Как есть. Жуткое зрелище. Она увидела Базза и точно помешалась. Изменилась в лице, будто чего-то испугалась, и чуть ли не бегом бросилась вон из ресторана. Он ее не заметил, потому что смотрел на меня, но она явно хотела убежать прежде, чем он ее увидит.

– Во сколько это было?

– Около половины одиннадцатого.

– Должно быть, она поехала домой и…

– Боже правый! – взвизгнула Женевьева. – Я могла быть последним человеком, видевшим ее живой!

– За исключением убийцы, – добавила я, не подумав.

Мы с Томми не разговариваем.

На самом деле, это довольно серьезно. Несколько дней после пожара все шло хорошо. Он провел со мной две ночи подряд, тихо похрапывая рядом, словно простуженный полосатый кот. Я прижималась к нему, ни на секунду не смыкала глаз и все нюхала воздух: не пахнет ли дымом. Затем я попросила его сделать для меня кое-что, он меня подвел, и я устроила безобразный скандал. Вот так я себя веду, когда меня разочаровывают, – обычно это делает сама жизнь, но на этот раз причина была совсем в другом. Я искренне верила, что наша с Томми черная полоса вроде бы начала светлеть. А теперь мы все разрушили: он – не исполнив мою маленькую просьбу, а я – разозлившись и потеряв самообладание.

Мы в ссоре уже неделю. Наш рекорд – девять дней, так что я начинаю слегка нервничать. Сейчас, как никогда, мне хотелось, чтобы Томми оставался на ночь. Когда ночная пожарофобия становилась невыносимой, приходилось вставать и бродить по дому. Только убедившись, что ничего не горит, а снаружи никто не размахивает горящим факелом, я возвращалась в постель.

Обычно Томми быстро извиняется, если я его ругаю, но бывают моменты, когда он настаивает, что не виноват, и не уступает. Полагаю, если два человека живут вместе, такие вещи проходят сами собой через несколько дней. Но если оба ждут, когда другой попросит прощения, и при этом отсиживаются на противоположных концах Лондона – дело чуточку усложняется.

На этот раз Томми не записал документальный фильм про садоводство по «Би-би-си-2». Я очень хотела его посмотреть, но в это время должна была ехать на презентацию книги одного из своих объектов. Забавно, как одни хотят, чтобы автор исчез с лица земли, стоит сдать последнюю главу, а другие изо всех сил стараются превратить его в лучшего друга. Когда я приехала домой и обнаружила, что он забыл о моей просьбе, ему было достаточно сказать: «О, прости. Я поступил плохо. В качестве извинения позволь мне свозить тебя на выходные в Париж». И все было бы нормально. Даже без Парижа. Меня очень легко разоружить. Но для него это оказалось слишком сложно. Нет, он валялся на моем диване с едой из китайского ресторана, ждал моего возвращения, а когда я взорвалась, заявил:

– А почему ты вообще хотела его посмотреть? Ты ведь не любишь копаться в саду.

Объяснять Томми, что я мечтаю о домике в глубинке с акрами покоя и тишины вокруг, – пустая трата времени. Его видение будущего не распространяется дальше женитьбы на мне и рождения кучи маленьких Кеннедят. Мои старания заставить его признать, что он не прав, оказались безуспешными. Томми считал, что мне совсем необязательно смотреть чертов фильм, а значит, то, что он забыл его записать, не имеет значения.

Я очень упрямая, но почему-то именно я всегда делаю первый шаг к примирению. Но сейчас я разозлилась не на шутку. Дело не в том, что я пропустила документальный фильм; с этим я давно смирилась. Самое главное – Томми оказался невнимателен ко мне и не потрудился его записать. Вот что раздражает. И я бы поизводила его, по крайней мере, еще денька четыре, если бы не забыла в такси диктофон. Когда я работаю, то всегда беру с собой диктофон. Даже на первую вводную беседу. Менеджер Сельмы Уокер может назначить интервью с нею на любой день. Чем больше я об этом думала, тем яснее понимала, что не собираюсь идти в магазин и покупать новый диктофон только потому, что Томми не записал фильм.

Логика вот в чем. Мне не нужно идти в магазин и покупать новый диктофон потому, что квартира Томми битком набита диктофонами. Мне лишь надо съездить туда и взять один. Но мы поссорились, и у меня нет ключа. Свой ключ пришлось одолжить его двоюродному брату из Ньюкасла, когда тот в последний раз приезжал в Лондон. И обратно я его так и не получила. Я знала, что у Томми где-то спрятан дубликат, но где – неизвестно.

Если я хочу это выяснить, придется пойти на мировую.

Я позвонила поздно вечером, но сработал автоответчик. Возмутительно! Где он? Он не имеет права где-то шляться и развлекаться без меня. Я оставила краткое сообщение: изложила, что мне нужно, и попросила перезвонить. Еще я не устояла перед искушением и под конец радостно упомянула, что заполучила новую выгодную работенку. Пишу автобиографию Сельмы Уокер. Немного смело, конечно, если учесть, что я пока не встречалась с ней лично.

Он позвонил и оставил сообщение на моем автоответчике, когда я была у стоматолога. Интересно, он знал, где я буду утром? И нарочно позвонил в это время, чтобы не говорить со мной?

«Ключ приклеен с обратной стороны четвертого мусорного бака справа». Голос разносился по кухне, словно Томми стоял рядом. «Ключ приклеен к четвертому мусорному баку справа», – нацарапала я на клочке бумаги. Так и напрашивается на неприятности, подумала я. «Возьми «Айву», – продолжал он. – Он в комоде в холле. Недавно я поменял в нем батарейки. Встроенный микрофон. Сельма Уокер – это здорово. Она тоже болеет за «Челси». Держи меня в курсе. Пока!»