Остров - Жанна Бочманова Страница 7

Несколько лет назад предложили ему поучаствовать в одном проекте, и он тогда осторожность проявил, а на самом деле испугался: неизвестно пойдет, не пойдет. Потом еще радовался своей дальновидности, когда проект почти затух. Правда, недавно узнал, что все же дело потихоньку движется и неплохо. Досаду не испытал, но что-то все равно кольнуло. И вот опять ему шанс выпадает, неужели он снова отступит? Ну уж нет! Чем он хуже этого Вележева? Да ничем!

* * *

Юля домыла посуду и тихонько приткнулась у окна с книжкой. Вот уже второй год она в Петербурге живет, а по-прежнему затворницей. И хоть нет у нее здесь знакомых из старой жизни, никто не помнит ее до аварии, но все ей казалось, что людей уродство ее отпугивает. Про пластическую операцию она все время думала, по сайтам разных клиник лазила, на форумах с народом общалась. Цены на операцию, конечно, ужасали. О том, чтобы накопить такую сумму и речи не шло. И так им с деньгами нелегко приходилось – квартира съемная, кредит на машину (Косте при его работе без колес никак нельзя) – тут не до пластики.

Да, она сходила на консультацию в одну из клиник. Хирург посмотрел снимки, лицо пощупал. И не взялся: слишком давняя травма, надо было сразу после аварии меры принимать. А сейчас уже все срослось, да нерв лицевой, не дай бог, заденешь, слишком опасно. Правда, отправил еще к одному специалисту, но тот тоже ничего хорошего не сказал, посоветовал поискать зарубежную клинику. Юля тогда от врача, как убитая вышла. Ну какая заграница? Откуда деньги такие взять? Костя работал почти сутками в этом своем агентстве по недвижимости, но все уходило на оплату жилья, да на кредит. Папа, конечно, помогал деньгами, но это так, капля в море.

Она посмотрела вниз на тускло блестевшую под фонарями «Хонду». Опять Костя перекрыл выезд соседским «Жигулям». Ладно, все равно в супермаркет ехать. Ночью машина принадлежала ей. С правами папа помог, а водить она еще с четырнадцати лет умела. Иногда она просто каталась по городу, изучая его, любуясь парками, дворцами, мостами. Машина давала ей чувство свободы и невидимости. Ей нравилась ночная быстрая езда, когда в мельтешении витрин, фонарей, все сливалось в одну сплошную неоновую полосу. Иногда она прикидывала стоимость автомобиля, да еще с учетом процентов банку и вздыхала от сознания собственного бессилия. Как можно изменить свою участь? Вот пишут все психологи – судьба человека в его воле – как захочешь, так и будет. Бред! Как быть, если ты уродина, и денег у тебя, чтобы это изменить нет, и никогда не будет? Юля отвернулась от окна. Нельзя поддаваться таким мыслям. Нужно делать, что должно и надеяться на лучшее, как папа говорит: «Все утрясется, доча, все устроится, надо потерпеть». Эх, не понять ему, как тяжело терпеть, особенно когда не знаешь, сколько и каков конечный результат.

* * *

Через неделю Костя все же решился на визит к Вележеву. Игорь представил его своему заму Бурцеву, тот провел по офису, рассказал, чем сотрудники занимаются. Зам ему не понравился: цепкий взгляд, хитрый прищур, казалось, так и сканирует тебя от макушки до пяток. Зато сама контора впечатлила. Здесь явственно пахло деньгами. Причем ощутимо. Костя, ни в какие такие вещи экстрасенсорные никогда не веривший, прямо-таки увидел денежный поток, льющийся на него сверху. Он тут же поехал в свое агентство и написал заявление об увольнении.

Долго не решался рассказать родителям, но все же не утерпел, похвастался.

– Не знаю, не знаю, – сказала мать, поджав губы, – Вележев этот совсем не твоего поля ягода. И, вообще, семья эта не нашего круга.

Уж на что Костя матери никогда не перечил, а тут не выдержал, высказался:

– Нашего круга, не нашего круга… Зато он на «Ауди» за тридцать тысяч евро ездит, и в отпуск то в Таиланд, то в Дубаи, а вам Египет в сезон скидок уже за счастье!

На что мать побагровела и запричитала:

– Мы с отцом всю жизнь честно работаем, ни копейки чужой не взяли. Мы и тебя так воспитывали, откуда у тебя эта страсть к деньгам, к легким заработкам?

Костя рукой махнул. Родители по умолчанию всех бизнесменов записывали жуликами и бандитами, и переубедить их было невозможно. «Все большие состояния заработаны нечестным путем», – это папино любимое выражение Костя слышал миллион, нет, три миллиона раз. Он-то давно понял, что, работая пять дней в неделю по восемь часов, богатым не станешь. Для его родителей все было просто: учись, получи образование и будет тебе счастье. Ну и где? Как будто не знают, что в наши дни, чтобы добиться сего-то, надо иметь связи. В хорошие места берут только по знакомству. Чтоб и зарплата, и условия. Костя видел, что между ним и родителями не пропасть даже – бездна. Может, дело в том, что он поздний у них, может, еще в чем. Но понимания с каждым днем становилось все меньше и меньше, а претензий все больше. И даже то, что он теперь живет своей семьей, не спасало. Вечный вынос мозга мать спокойно могла устроить и по телефону.

Иногда он с тоской вспоминал два месяца проведенные в Англии. Ведь как он был счастлив тогда, чувствовал себя там на своем месте: вот так он бы хотел жить – в стране, где все логично и упорядочено. Пусть некоторые говорят, что, мол, тупые они все. Костя был уверен, что все эти разговоры от собственной неполноценности, не пускают этих болтунов ни в какие заграницы, вот они и пытаются таким способом свой статус поднять. Не верил он рассказам о тоске по родине и прочие бредни. Он бы не тосковал и в местную тусовку вписался бы на раз: с языком у него всегда порядок был. Все ведь должно было быть не так, это не его жизнь, а чья не понятно. Все из-за этой аварии, и зачем он этот мотоцикл купил? Лучше бы он деньги на что-то другое потратил, и все было бы иначе возможно. Он ведь хотел… чего же он хотел? Сейчас уже не помнил, но тогда просто увидел это чудо четырехцилиндровое и не смог устоять: как представил, что он на нем по улице мчится, и все вслед оборачиваются и завидуют. Выпендриться захотелось, вот и довыпендривался. Но ничего, кажется, черная полоса в его жизни закончилась, теперь все будет по-другому.

Юля за Костю рада была, он заметно повеселел, взбодрился. А вот она все не могла себе места найти.

– Тебе, может, поучиться пойти куда? – предлагал Костя. – Вон хоть в мамин институт. У тебя же и медаль золотая. А что, библиотекарь нормальная работа…

Юля кивала, договаривая про себя: «Нормальная. Как раз для уродины. Кто там смотрит на тех, кто им книжки выдает?» Может, конечно, и не думал он так, но ей все казалось, что думал. Она и сама понимала, что Костя ее стесняется, должен, по крайней мере. Они редко куда выходили вдвоем: Костя не звал, а она не настаивала. Вот в кино пару раз были. Ей понравилось: уютный зал, мягкие сиденья, густой запах попкорна, можно на час с небольшим забыть, кто ты и как живешь. Иллюзии.

На прием в женскую консультацию Юля шла, как всегда сутулясь, прячась за волосами, а из кабинета вышла совсем другим человеком. Глаза мечтательные, голова высоко поднята, так и шла домой, ничего не видя, не слыша, все слова врача вспоминая: «Вот и молодец, что сразу пришла, а то некоторые дотянут до последнего, а потом «Караул!» кричат. И правильно, что не работаешь – нечего с пузом в метро толкаться. А мы с тобой все правильно делать будем, и ребеночка здоровенького родим и в срок. Лады?» Хорошая докторица оказалась, хоть сидя в очереди наслушалась Юля про нее всякого и в кабинет входила с дрожью в коленках. Медсестра в ее сторону откровенно глазела, любопытства не скрывая.