Зов сердца - Дженнифер Блейк Страница 71

Он грубо дернул ее за локоть, так что она потеряла равновесие и упала на него.

— О да, я буду упорствовать. Еще поглядим, что это за ошибка и кто ее сделал, когда я разделаюсь с тобой.

Гастон шагнул вперед и оттолкнул его.

— Пусти ее, ты, ублюдок!

— Не встревай, — угрожающе бросил лейтенант Гастону. — Держись подальше, не то и плюнуть не успеешь, как я тебя скручу и отправлю под плети.

— На угрозы ты силен, — огрызнулся Гастон. — Пошли, выйдем и посмотрим, что ты еще умеешь.

— Гастон, нет! — воскликнула Сирен.

— Я тебя предупреждал, петушок!

— А для меня, — неторопливо протянул чей-то голос позади них, — у вас тоже найдется предупреждение?

Сирен почувствовала, как офицер окаменел. Его рука, державшая ее локоть, напряглась. Стремительное, почти неуловимое движение, внезапный резкий толчок — и лейтенант отпустил ее. Сирен оказалась рядом с губернатором Водреем, обнимавшим ее одной рукой.

Она была невыразимо благодарна за это вмешательство, но в то же время встревожена, она оцепенела от страха, что обнаружится правда.

Лейтенант, видимо, тоже оцепенел. Он сглотнул и забормотал:

— Я… я прошу прощения, Ваше Превосходительство. Я не знал… то есть, не имел понятия.

— Не знали чего? — ледяным тоном спросил губернатор.

— Ничего! Совсем ничего. — Лейтенант побледнел как смерть, его голос хрипел. — Умоляю, простите… простите меня. Должно быть, я принял эту даму за кого-то другого.

— Я совершенно в этом убежден. Надеюсь, больше такая ошибка не повторится.

— Нет, конечно, нет. Нет.

Маркиз коротко махнул рукой.

— Мы забудем о случившемся. Вы можете оставить нас.

Лейтенант поспешно повиновался. Сирен попыталась отступить от губернатора, но ее держали крепко. Она облизнула губы и подняла на него глаза — Какое счастье, что вы появились, сэр. Как любезно с вашей стороны прийти мне на помощь; не могу выразить, как я вам благодарна.

Позади послышались тихие шаги, и Рене тронул ее за плечо.

— Можете прибавить и мою признательность. Я увидел этот переполох с другого конца зала, но не мог подоспеть так вовремя.

По лицу губернатора скользнуло выражение легкого недовольства, он вздохнул.

— Мне надо было знать, что вы будете поблизости, Лемонье. Полагаю, я должен теперь предоставить вам утешать мадемуазель Сирен.

Рене склонил темноволосую голову в поклоне.

— Я именно это и предпочел бы, Ваше Превосходительство.

— Я почему-то так и думал.

Женщина, следовавшая за Рене, присоединилась к ним, шурша тафтяными юбками. Это мадам Прадель, подумала Сирен, глядя на обширную грудь, выставленную напоказ этрусским костюмом, который представлял собой длинную юбку, медный корсет, сжимавший талию до поразительно крошечного объема, и почти несуществующий лиф.

— Это по меньшей мере lese-majeste ((фр.) — оскорбление величества), Рене, — сказала дама. — Вы должны оказывать надлежащее уважение праву нашего царствующего повелителя приходить на помощь девицам в несчастье и предлагать им утешение.

— Наш повелитель, мадам, — строго заметил губернатор, — Людовик Французский.

— Конечно, — сказала она, притворяясь удивленной. — Я и забыла, но я уверена, что мадемуазель Сирен могла забыть об этом тоже.

— Вовсе нет, — возразила Сирен, уловив если не сарказм, то, по крайней мере, колкость. Впрочем, по размышлении обнаружить причину оказалось нетрудно. Мадам Прадель, отвоевав у маркизы внимание Рене, была, наверное, недовольна, когда его отвлекли от нее. Однако Сирен хватило времени лишь на самую беглую догадку по этому поводу, потому что к их группе присоединилась аббатиса под покрывалом, ее четки от быстрого шага болтались возле колен.

Жена губернатора сказала строгим тоном:

— Что означает эта публичная демонстрация? Отпустите мадемуазель Нольте, Водрей, пока не пошли сплетни.

От взгляда, который метнула на Сирен маркиза, пробирала дрожь, но еще большее беспокойство вызывал пристальный взор человека, который не спеша подошел вслед за ней и держался сбоку.

Облаченный в грязновато-коричневое монашеское одеяние, с капюшоном, , который, как воротник, топорщился вокруг его тощей шеи, без маски, которая скрыла бы его цинично-злобный взгляд, стоял приспешник маркизы Туше.

Маркиз де Водрей посмотрел на свою жену свысока.

— Мадемуазель Сирен испытала шок. Поскольку сплетни являются естественным развлечением двуногих животных, нет необходимости только из-за этого оставлять даму без участия.

— Пожалуйста, — сказала Сирен, — я прекрасно себя чувствую.

Губернатор оставил ее, но без всякой торопливости. Рене занял его место и спокойно произнес:

— Заиграла музыка. Если на тебя это действительно не подействовало, пойдем танцевать?

— Пожалуйста, — тихо ответила она.

— Прекрасная мысль, — резко сказала мадам Водрей, переводя пронзительный взгляд с Сирен на мужа. — Вашу руку для менуэта, Водрей?

— Как пожелаете, дорогая.

Губернатор церемонно вывел свою даму. Рене и Сирен последовали за ними. Танцующие расступились, пропуская их. Они присоединились к величавому шествию пар, которые кланялись, приседали, поворачивались в вихре юбок, легко скользя по паркету. Свет свечей блестел на шелке и бархате, тафте и атласе, отражал глянцевое сияние жемчугов и сверкал в глубинах разноцветных драгоценностей. Он скользил по краям масок и мерцал на безымянных, сладострастно улыбавшихся под ними губах. Это была государственная резиденция, и никаких излишних вольностей не. допускалось, но все же смутный дух разнузданности витал над этим людским сборищем напоминанием о древних оргиях, от которых и пошла традиция Марди Гра.

Двигаясь в танце вокруг Рене, Сирен увидела в дальнем конце зала Гастона — он танцевал с мадам Прадель. Женщина не сводила с него глаз, словно он был неким особо лакомым кусочком, а Бретон посматривал на нее с интересом, но и с опаской.

Рене заметил ее улыбку с оттенком иронии, когда она снова оказалась рядом с ним, и они прошлись по залу, при каждом шаге вытягивая мыски.

— Неужели было необходимо, — сказал он раздраженно, — устраивать шум именно сейчас?

У Сирен еще не было возможности избавиться от кипевшего в ней гнева и досады не только на то, что к ней приставал лейтенант, но и от неуместного выговора мадам Водрей. Теперь это вылилось в язвительное замечание.

— Почему бы нет? — вызывающе спросила она. — Я же ничего так не люблю, как то, что из-за меня ссорятся и лапают меня, словно какую-нибудь девку с набережной Орсэ. Ну, конечно, разве что ревнивая жена назовет меня потаскушкой!