Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго Страница 74

Рабы разломали деревянные лотки для стока патоки и превратили медные котлы в бесформенные груды металла. А потом, опять используя балку в качестве тарана, они разрушили печи. Однако Акин проследил, чтобы огонь не погас, потому что он был им еще нужен. Он зажег пучок листьев и пошел на поля, чтобы поджечь их. Остальные мужчины поступили так же. Сухие стебли быстро загорелись, и огонь с неимоверной скоростью стал пожирать все остальное, в мгновение ока превратив всю окрестность в целое море пламени и дыма.

Возбужденные и решительно настроенные, рабы ворвались в дом и выбили дверь шкафа, в котором, как они подозревали, хранились мачете. Они не ошиблись, внутри действительно были мачете, а кроме них, кое-что еще, чего рабы не ожидали: добрая дюжина винтовок с блестящими стволами, которые были выставлены в ряд на стеллаже, а в выдвижном ящике под ними находились мешочки с порохом и коробки с пулями.

Акин раздал оружие своим людям и показал, как обращаться с ним, а затем поджег один из фитилей. Прежде чем поджечь дом, он быстро огляделся по сторонам. Хотя он уже пять лет жил на плантации, но внутри дома еще никогда не бывал. Хозяин делил дом со своим надсмотрщиком, а иногда тут бывал и его сын. Акин удивился скудности обстановки – совсем недавно, когда его направили в качестве помощника на праздник, он видел, в каком роскошном дворце живет его хозяин в Бриджтауне.

Ничего из того, что он увидел в этой хижине, не свидетельствовало о богатстве. Здесь было всего лишь три помещения, и в каждом из них к потолку был подвешен гамак. Простыни были изношенными и грязными. Мебель состояла из нескольких неуклюжих табуретов, древних сундуков и грубо сколоченного стола, на котором лежали стопки бумаги и какие-то фолианты. По всей видимости, хозяин вел здесь бухгалтерию плантации. Акин один раз слышал, как хозяин говорил об этом с надсмотрщиком: «Аккуратная бухгалтерия – это половина прибыли». Торговцы рабами тоже имели бухгалтерские книги, в которые они записывали свою прибыль, когда продавали чернокожих с аукциона.

Акин подошел к столу и поднес тлеющий фитиль к бумаге. Он недолго смотрел, как все загорелось, затем взглянул на поднимавшийся кверху дым и подул на разлетающиеся хлопья пепла. После этого бросил горящий фитиль на одну из кроватей. Матрац, набитый соломой, за какие-то мгновения загорелся и заполнил помещение вонючим дымом.

Акин повернулся и покинул дом.

Измазанные сажей и кровью, они, не останавливаясь, двинулись дальше. Дымное небо над ними окрасилось в черный цвет. Рабы оставили позади себя уже мертвого надсмотрщика, прошли на достаточном удалении мимо горящих полей и пересекли часть джунглей в восточном направлении, пока не добрались до следующей плантации.

Это была маленькая плантация, всего лишь в несколько моргенов [20]земли.

Хозяин этой плантации владел пятью рабами, которых он по любому поводу имел обыкновение наказывать самым зверским образом. Одного из них, почти еще ребенка, он голым привязал между двумя деревьями и обмазал патокой. Огромные красные муравьи не заставили себя долго ждать. Мальчик был сплошь покрыт ими, они забрались ему в глаза, рот, нос и задний проход. Наполовину сожранный ими и почти парализованный их ядом, он уже почти ничего не соображал, когда его отвязали и стали поливать водой из колодца.

Плантатор выскочил из дома, вскинув ружье, но Акин успел выстрелить ему в грудь. А затем они изрубили мачете всех, кто еще был в доме, – жену плантатора, его обоих сыновей-подростков и дочь, которая кричала так пронзительно, что у Акина еще долго звенело в ушах. Однако древнюю старуху, мать плантатора, они оставили в живых. Она была слепой и уже не могла ходить. Когда Акин зашел к ней в комнату, она смотрела выцветшими глазами в пустоту и что-то лепетала себе под нос. Акин прислушался к ее ломкому голосу, и ему показалось, что та сказала:

– Я теперь могу пойти домой?

«Домой», – снова и снова звучало у него в ушах. Дикая скачка по выжженным солнцем равнинам Ойо. Голос отца, звавшего его. Задорный смех братьев, когда они по вечерам сидели у костра. Его родина, преданная своими же вождями. Нет, его дома больше не существовало. Но он сам создаст свой дом. Боги – ориша – были везде, и день свободы близок.

Гарольд был вне себя от ярости, услышав новость о восстании рабов. Двое из долговых рабочих из Рейнбоу-Фоллз немедленно отправились в Бриджтаун. Они бежали без остановки и добрались в Данмор-Холл, тяжело дыша, мокрые от пота.

– Большой чернокожий, – с трудом сказал старший из них, которому оставалось отработать всего лишь полгода, – это он – предводитель!

Гарольд стоял, словно изваяние. В своем черном камзоле, побледневший, он выглядел так, как будто жизнь совсем покинула его. Его рука обхватила ручку плети, косточки пальцев побелели от напряжения, однако он пересилил себя, поскольку было понятно, что этот долговой работник заслужил не наказания, а награды.

– Расскажи точно, что произошло! – властным голосом приказал он работнику.

– Мы были на сборе урожая. Надсмотрщик ударил плетью одного из негров, и этот Акин страшно закричал, а тот, кого бил надзиратель, схватил мачете и убил надсмотрщика. Затем все набросились на него, распороли ему живот сверху донизу и изрубили всего. Но я слышал, как он еще хрипел.

Рабочий с надеждой добавил:

– Может быть, он еще живой.

Другой долговой рабочий покачал головой.

– Нет, не живой.

Потом первый едва слышно продолжил:

– Акин сказал, что мы должны или сражаться вместе с ним, или удирать. Мы предпочли второе. Мы также предупредили людей на мельнице, а затем сразу же побежали сюда.

– Скажите на кухне, чтобы вам дали выпить, – велел Гарольд уже на ходу.

Он торопился, чтобы собрать как можно больше своих людей. Двух слуг он послал к живущим в городе хозяевам плантаций, чтобы предупредить их. Он беспокойно ходил по двору взад и вперед, ожидая прибытия подкрепления.

Признаться, он всегда боялся, что наступит такой день. Будучи уверенным в том, что нужно лично контролировать свои владения и имущество, Гарольд взял на себя ответственность и нес ее, чего бы это ему ни стоило. Однако совершенно иного мнения придерживались остальные плантаторы, которые из страха перед восстаниями и из отвращения к чернокожим рабам предпочитали оставаться в Бриджтауне в своем окружении, предоставив надсмотрщикам издевательство над невольниками и добычу сахара. Ленивые и важные, они сидели в своих городских домах, набивая жирные животы. Он же, наоборот, работал как проклятый шесть дней в неделю и не мог позволить себе отдыха, кроме как в воскресенье. Ему было трудно даже представить себе этот отдых. Если бы все шло так, как хотел Гарольд, его бы абсолютно не волновало, что будет с их плантациями.

Однако, как его это ни угнетало, он не мог поддаться этому желанию. Без помощи достаточного количества вооруженных мужчин подавить восстание не удастся. Он был убежден, что Акин доведет дело до конца. Раб возьмет оружие из дома, а уж как с ним обращаться, он знает. Однажды Гарольд заметил, как чернокожий наблюдал за надсмотрщиком, когда тот чистил и заряжал ружье. Это стоило Акину десяти ударов плетьми, которые он вынес, не проронив ни звука, как и все порки до того и после. Гарольд даже в какой-то степени уважал Акина за это. Сила характера – его собственная и других людей – в глазах Гарольда всегда заслуживала глубокого уважения. И среди окружавших его людей было очень мало таких, которых он за это мог признать равными себе.