Сгорая от любви - Клаудиа Дэйн Страница 8

Не ожидая, она потеряла равновесие и упала на грязный пол к ногам сакса. Вулфред удовлетворенно посмотрел на нее сверху:

– Не старайся меня спровоцировать!

Мелания поднялась на ноги и вновь впилась в глаза врага.

– Почему же? – сдавленным голосом спросила она. – Не ты ли сам дал клятву, что оставишь мне жизнь? И неужели тебя тронет мой плевок в лицо, если ты вообще неделями не умывался? Или ты не допускаешь, что я могу на него решиться?

– Рабы никогда не набрасываются на своих хозяев, – спокойно возразил Вулфред.

– Наверное, – хмыкнула Мелания. – Но я не твоя рабыня!

– Ошибаешься. Ты именно моя рабыня.

– Но я просто не могу ею быть! Ведь мы только что решили с тобой, что рабы не дерутся со своими хозяевами. А я бросилась на тебя с кулаками! Причем ты даже не сопротивлялся. Хотя мог бы убить меня, будь я твоей рабыней!

– Значит, убив тебя, я доказал бы, что был твоим хозяином, а ты – моей рабыней? Так?

– Да, ты совершенно правильно меня понял, сакский пес! Возможно, существуют и другие понятия, которым тебя следовало бы научить. Что ж, если, ты дашь мне время и хорошо заплатишь, то я могла бы этим заняться. Ведь мне в жизни приходилось дрессировать диких животных…

Вулфред больше не мог сносить подобных оскорблений. Одним движением руки он снова бросил римлянку на пол. Она тут же села и в продолжение нескольких секунд смотрела снизу на сакса. Но в ее взгляде не было страха.

– Я твердо решил, – медленно проговорил Вулфред, – не убивать тебя, пока не наступит время. Если ты станешь пытаться меня злить, я не убью тебя, но тебе не поздоровится. Многое можно сделать, не давая умереть.

Мелания поднялась с грязного пола и сказала:

– Ты уже не можешь сделать ничего более мерзкого, чем то, что уже совершил. Ты нарушил мою привычную жизнь и предательски убил отца. Одержимый звериной злобой, ты даже не дал мне успокоиться и забыться сном смерти!

Глаза Вулфреда вспыхнули голубым огнем.

– Ты ждешь от меня великодушия, дерзкая римлянка?

– Не великодушия и даже не пощады! Ты и тебе подобные несут с собой только разорение, разрушения и отчаяние!

Вулфред протянул руку и схватил Меланию за горло.

– Хорошо, что ты понимаешь, кто мы! Для тебя и твоих приспешников не будет пощады! Я повергну тебя в жесточайшее отчаяние и только тогда уничтожу! Твой гордый дух будет сломлен. А смерть будет тебе казаться несбыточным сном!

Мелания слушала варвара с достоинством и гордым молчанием, после чего резким движением вырвала свою ладонь из крепко сжимавшей ее руки Вулфреда.

Высоко подняв голову, она снова посмотрела ему в глаза и сказала тоном непререкаемого, превосходства:

– Пусть так и будет!..

– Видишь ли, Вулфред, если мужчина хочет смирить воинственный дух женщины, то для него существуют более приятные способы, – рассмеялся Болдуфф.

Сидя в самой большой комнате дома, Вулфред, Сенред, Синрик, Болдуфф, Катред и Сеолмунд позволили себе немного расслабиться. Вулфреда волновал вопрос, как хотя бы ослабить злость Мелании, которую та безуспешно пыталась скрыть. Она ее постоянно демонстрировала так, что порой ему казалось, он не сдержится и убьет римлянку.

Но нет! Сейчас, когда она всеми силами старается доказать, что хочет умереть, он не убьет ее.

– Займись ею сам, Болдуфф, – предложил Сенред.

– Почему же? – выгнул дугой брови Болдуфф. – Только потому, что я всегда видел в женщине источник наслаждений?

– Мы все ждем наслаждений от женщин, – фыркнул Синрик. – Но только не от такой!

– Почему же? – опять повторил свой вопрос Болдуфф. – Она очень даже молода и явно темпераментна!

– Она черноволосая и совсем крошечная, – пожал плечами Синрик. – И совокупляться с ней – все равно что с букашкой!

– К тому же, – поддержал его Катред, – мне кажется, что она предпочитает удовольствие на грязном полу.

– Ну, так и возьми ее прямо на полу, среди хлама, если ты уверен, что именно так ей нравится! – равнодушно протянул Болдуфф. – Она – женщина. У нее крепкая юная грудь и мягкое нежное тело. Чего еще тебе нужно?

– Как ты сумел разглядеть грудь под ее свободным желтым платьем, которое она, похоже, никогда не снимает? – рассмеялся Сенред.

– У меня наметанный глаз, мой мальчик, и большой опыт. Я всегда могу нащупать женскую грудь, даже скрытую под грязными тряпками.

– Но ведь грудь у нее очень маленькая, – возразил Синрик. – В ней все маленькое. Как у ребенка.

– Может быть. Но злобы в ней больше чем достаточно, – откликнулся Катред. – Мне кажется, в ней живет дух воина.

– Бычий навоз! – сморщился Синрик. – Уверен, что настоящей доблести в ней нет. Так, вспышки детского темперамента пополам с раздражением.

– Как ты думаешь, сколько ей лет? – поинтересовался Сенред.

– Не так уж мало, – ухмыльнулся Болдуфф.

– Возможно, – согласился Сенред. – Но, заметь, ее бедра почти не отличаются от мальчишеских. Скажи, Вулфред, ты уверен, что она уже стала женщиной?

– Наивен же ты, мой мальчик! – рассмеялся Поп дуфф. – Конечно, она женщина!

– А ты что скажешь, Вулфред?

Вулфред повернулся и пристально посмотрел на своих воинов:

– Она – женщина. И дело даже не столько в ее бедрах или груди, сколько в злобе, по которой сразу можно узнать женщину.

– Ты хочешь сказать, что у нее нет настоящей женской груди, Вулфред? – спросил Сенред.

– У нее есть грудь. Небольшая, округлая и твердая. А бедра достаточно полные, для того чтобы рожать детей. Она, несомненно, женщина!

– Женщина, – эхом откликнулся Болдуфф. – Причем очень хорошо сложенная.

– Ты, верно, уже успел ее пощупать? – спросил Сенред у Вулфреда.

Да, Вулфред уже чувствовал тело римлянки под своими пальцами, хотя с самого начала в его мыслях не было ничего плотского. Но сейчас Вулфред вспомнил, что грудь у римлянки была очень даже аппетитной. К тому же довольно крутые бедра и стройные, длинные для ее роста ноги. Казалось, каких еще физических достоинств мог бы пожелать любой мужчина! Но…

…Но она была римлянкой, и для сакса, особенно для Вулфреда, близость с ней была равносильна близости с ядовитой змеей!

– Она осталась, совсем одинокой после гибели отца, – тихо проговорил Сеолмунд. – И мне ее жалко!

Слова Сеолмунда, одного из лучших воинов, были для Вулфреда полной неожиданностью. Жалеть ее? Кто и когда жалел ядовитых змей?..