Эксперимент - Дарина Грот Страница 8

– Лилит! Лилит!

10

Утром Лилит вылетела из квартиры, так как опять проспала и понимала, что опаздывает. Лилит, действительно, верила, что опаздывать нельзя, неважно куда, будь то свидание или учёба, собеседование или работа.

Пунктуальность – один из немногих показателей ответственности человека. Человек, который элементарно не может появиться вовремя в назначенном месте – уже достаточно безответственный. Какие дела можно иметь с такой персоной? Время – злейший враг, беспощадный и безжалостный, единственная вещь в мире, которой следует подчиняться, которая требует подчинения. Да, ты можешь быть независимым, да, ты можешь быть гордым, но для времени это ничего не значит. Во времени все равны, во времени – ты никто, ты живешь по секундам. Так и не стоит забывать о времени как о пунктуальности.

И Лилит не могла противостоять своим же принципам, поэтому опаздывать никак нельзя! Но не тут-то было! Как только Лилит выскочила за дверь, и как только дверь захлопнулась за ней, она растянулась на полу. Лилит увидела, как катится пустая ваза мимо её лица. Немая пауза. Дальше она почувствовала запах, до жути знакомый. Этот запах напоминал какие-то цветы. Розы! Лилит поднялась с пола и увидела мятые красные розы, на которых её чудесное тело только что лежало. Потом глаза переметнулись на вазу, пустую вазу. «Так, ваза, цветы… ага, вот и вода! Ага, вот и на мне вода!».

В мятых розах лежала такая же мятая записка:

«Ли-ли-т! Не опоздай, дорогая!

Левиафан»

Лилит села на пол лестничной клетки. «Как же так, Левиафан!». Она смеялась каким-то странным смехом, напоминающим истерику. Он ломал её принципы, её стереотипы, зачем?

Переодевшись, Лилит спустилась вниз. Около входной двери стоял он. Увидев Левиафана, девушка интуитивно сделал шаг назад. Страх вновь вернулся к ней, заковывая ноги в цепенеющий холод.

– Господи… – прошептала она, пятясь от него назад к дому.

Лилит вспомнила свое отражение, отметины на шее. Непонимание, что за существо перед ней, собирается ли это существо причинить ей вред…может оно вообще хочет убить ее, заставляло ее бояться еще больше… Но Лилит не должна была показывать свой страх.

– Господи? Так меня еще не называли. – Молодой человек удивленно вскинул бровями и сделал шаг к внезапно перепуганной девушке.

– У меня нет на тебя времени, – чуть слышно сказала Лилит, обойти мужчину.

– Тихо, тихо… – он перехватил ее около двери. – Как жаль, что тебе не интересно. Хотя твое опасение говорит об обратном.

– Интересно что, откуда ты взялся? Как ты оказался в том же клубе где и я? Как ты узнал, где я учусь? Что за раны на моей шее? Или почему я оказалась на полу, в цветах и вся в воде? Что мне должно быть интересно Левиафан, а? Или лучше поставить вопрос так: «Вот что ты меня собираешься посвятить?» А, знаю, может ты хочешь разъяснить мне тайный смысл твоих писем?

– Лилит…

– Да, Лилит. Дальше-то что? Что делать-то будем?

– Лилит…

Она посмотрела в его глаза. Всё как обычно. Лилит не могла понять его взгляд. Вроде он умилялся, вроде наслаждался, а вроде даже и злился.

– Мы можем зайти ко мне, если ты, конечно, не хочешь поведать свою историю в подъезде.

Они сидели друг напротив друга и молчали. Лилит отвела взгляд в окно. На улице моросил дождь со снегом. Cсквозь поднимающийся рассвет, глаза мозолила туманная дымка.

– Я слушаю – Лилит была слишком серьезна.

– Что именно? – изумлённое лицо посмотрело на неё.

– Издеваешься?

– Нет.

– Хорошо, кто? Что? Откуда? Зачем? Когда? Почему?

Левиафан вздохнул и замолчал, отвернувшись к окну. Лилит разглядывала его профиль и густую шевелюру, темные глаза, в которых отражались летящие снежинки.

«Какой же он красивый и сексуальный. Господи только не это… Чувства становятся всё сильнее и сильнее.…Это плохо…», мысли Лилит были не так категоричны и серьезны, какой она пыталась казаться.

– Я родился в Венеции в 1525 году. Моя мать была торговкой, а отец ремонтировал сапоги. Есть догадки, как нам жилось? Я думаю есть. Моя мать, её звали Антуанета, была очень красивой женщиной, с длинными рыжими волосами, что в будущем её и загубило. В то время миром правила Святая Инквизиция, а рыжие волосы, как считалось, были только у ведьм. Её сожгли на главной площади, когда мне было пять лет. Сожгли за колдовство, а она была даже не способна злую мысль в голове крутить. Но разве это докажешь? Я её очень любил, и как ни странно, хорошо помню черты её лица. Она назвала меня…Неважно. Левиафан – это мой творческий псевдоним. Я хорошо помню, как за ней пришли стражники, и как они её избивали, пока я прятался. Я до сих пор жалею, что тогда, в пять лет, у меня не было столько сил, чтобы защитить ее. Так мы и остались вдвоём с отцом. Гроши. Нищета. Грязь. Это ты хотела услышать? Да, даже не важно…, – Левиафан отвернулся к окну. Лилит заметила, что ему было больно вспоминать об этом. – На вопрос «кто?» – я – вампир. Мне 485 лет. В двадцать девять лет я стал таким, какой есть сейчас.

– Как твое настоящее имя? – настойчиво спросила девушка.

– Если бы я хотел, чтобы ты знала мое имя, я бы представился. Уже пару веков, а то и больше меня зовут Левиафан. – Усмехнулся он.

– Как ты стал…вампиром? – спросила Лилит, все еще думая, что он врет.

– Я шёл по маленькой улочке, ночью, пьяный из кабака. На грязной дороге я увидел девочку лет пяти. Она лежала на земле и плакала, полуголая, свернувшись калачиком. Мне стало так жалко её, что я не смог пройти мимо. Я почти готов был взять девчушку к себе домой, накормить лепешкой и напоить молоком. Но когда я наклонился к ней, что бы спросить её имя и где её родители.…То, что я увидел, Лилит, заставило меня отскочить от нее, а ж метра на два. Глаза девочки были чернее ночи, рот – слегка искривлен, с двумя торчащими клыками, а на щеках засыхали следы от прекрасно сыгранных слез. В тот момент я понял, что лепёшка эту девочку не устроит. Я не мог понять, что это было, кто это был…Дьявол или оборотень, может ведьма или ещё какая-нибудь тварь…Она внушала такой ужас, что мои ноги оцепенели, а голос словно провалился куда-то глубоко. Мне хотелось бежать, но я не мог, мне хотелось кричать, но язык онемел…Она кинулась на меня с такой скоростью, я даже не успел заметить, как её зубы оказались около моей шеи…и тогда я остро ощутил, как клыки проникают сквозь кожу, как они рвут её, и как их кончики тонут в венозном потоке…Я решил, что это либо алкогольные галлюцинации, делирий, или просто я сплю. Но нет, я почувствовал собственную кровь, горячую и липкую на собственном горле. В полумраке, в полуобморочном состоянии, я собрался с последними силами и взглянул на девочку. Она слегка оттолкнула меня и впилась глазами в мои. Лилит, ты не представляешь, я увидел долю жалости в её безжизненных и злобных черных глазах! Мне показалось, что она тоже сожалеет о содеянном, но как будто у неё не было другого выбора… Она приподняла свою руку, в темноте я смог разглядеть рваную рану на запястье, текущую черную, густую кровь. Как раскалённый воск, она капала мне на лицо, я понял, что её вязкая жидкость попадает мне в рот, на языке две, три капли…А потом, внезапно, меня подняла в воздух какая-то неземная сила и на землю я опустился уже с переломанным позвоночником и открытой черепно-мозговой травмой. Весь в крови, я пролежал где-то около десяти минут. В XVI веке никто не подходил к людям, лежащим на улице, все думали, что человек просто выпил. Ну вот, и я как бы умер. Но потом, я очнулся в той же самой улочке, рядом стояла та же самая девочка, только она улыбалась, а не разыгрывала комедию, и было так же тихо и безлюдно. В тот момент я ещё не знал, что, по сути, я был трупом, но девочка решила морально добить меня, сказав, что я всё-таки реальный труп. «Что ты такое?» – спросил я, моё сердце почему-то замерло от ужаса, хотя я не чувствовал никаких ударов, но я не осознавал этого. Лилит, у нас нет никаких кодексов и правил, кому можно раскрывать тайну, а кому нет. Это, конечно, я узнал позже. С этой девочкой мы стали спутниками, своеобразным дуэтом. Её звали Агата, и ей было около тысячи лет. Я сейчас точно не помню, сколько конкретно – улыбнулся Левиафан, – Полторы тысячи лет – это очень большой срок, если её не убили, то она могла устать от жизни, от смен эпох… Да и представь только себе, застрять в теле пятилетнего ребенка. Она хотела секса, любви, ласки, но никто ей этого не давал и вряд ли бы дал, потому что, видя пятилетнюю девочку, они даже не догадывались о том, что ей полторы тысячи лет и что она труп. Поэтому мне кажется, что в такой форме, если тебя не убили, то значит, умри сам. Ну, по крайней мере, я бы именно так и сделал. Очевидный факт, в отличие от неё, мне невероятно повезло с внешностью, не правда ли, Лилит? Женщины, так и липли ко мне на протяжении моей долгой жизни.