Маленькие женские тайны - Мэри Каммингс Страница 8

Ответом на это, по идее, должен был стать жаркий и страстный поцелуй. И стал — но, увы, слишком короткий, из чего было ясно, что операция «Соблазнение» не удалась.

— Ладно, — Томми встал. — Пойду потренируюсь. Да, забыл сказать, — кивнул в сторону трюмо, — твои вещи привезли.

Только теперь Клодин заметила стоявшие в углу чемоданы — те самые, которые вчера потерялись в аэропорту.

— Закинуть тебе их на кровать, чтобы распаковывать удобнее было? — предложил он.

— Ну, закинь… — вздохнула Клодин, про себя добавив: «Раз, по твоему мнению, кровать не пригодится для чего-нибудь получше…» Лично она была убеждена, что спортзал мог бы полчасика и подождать.

Тяжеленный чемодан в его руках показался пушинкой — так легко Томми поднял его и положил перед ней.

— Прошу, мадам, — улыбнувшись, склонил голову, как вышколенный слуга. — Еще что-нибудь?

— Нет, спасибо.

Клодин раскрыла чемодан. Сверху лежали несколько пакетов в ярких фирменных обертках. Подарки… когда выяснилось, что чемоданы пропали, больше всего она огорчалась из-за них. Хотя, если подумать, наверняка все то же самое можно и в Лондоне купить.

Вот что значит поддаться общему психозу!

Первая часть скандинавского турне проходила в Швеции — в основном, в Уппсале, съемочная бригада задержалась там почти на неделю. Но потом они перебрались в Норвегию — фоном для дальнейших съемок должны были стать заснеженные горы и фиорды.

И началось!..

Она не знала, кто был первым — но уже через три дня все члены съемочной бригады кинулись скупать норвежские свитера. Хвастались друг перед другом, какую удачную удалось сделать покупку, демонстрировали их — с капюшоном и без, пестрые и однотонные, предназначенные для мамы, мужа, детей и любимого пуделя.

Не удержалась и Клодин — купила по свитеру себе и Томми; теплые и непродуваемые, с традиционным норвежским орнаментом, себе ярко-алый, а ему белый.

И еще нож.

Один из местных ребят, работавших на съемке, обмолвился, что, кроме свитеров, в Норвегии делают лучшие в мире ножи, а когда Клодин заинтересовалась и начала расспрашивать, предложил отвезти ее в специальный магазин. Ножей там были сотни — с ножнами и без, с яркими наборными ручками, большие и совсем крохотные. Она спросила, какие из них считаются самыми лучшими — это вызвало спор между продавцом и ее добровольным гидом, пока они наконец, не сошлись во мнении: самые лучшие ножи — фирмы «Helle».

Ну, она и купила «Helle» — в кожаных ножнах, с удобной пузатенькой ручкой из карельской березы и коротким, всего дюйма четыре, лезвием. Подумала, что Томми должно понравиться…

На обратном пути этот местный парень уговорил ее зайти в бар — попробовать «Аквавит», Клодин из вежливости согласилась. В результате из бара потом добиралась в гостиницу на такси — ее спутник, повторяя «Skaal! [4]», хлестал рюмку за рюмкой, глаза его постепенно начали стекленеть, и в какой-то момент она предпочла удалиться «по-английски».

А если подумать, все эти мучения, в общем-то, были зря: зачем Томми нож, если у него пистолет есть?

Но — купила, так не выбрасывать же! Поэтому Клодин выложила нож на подушку, туда же — свитер, а остальные вещи принялась раскладывать и развешивать в шкаф. Когда Томми вышел из ванной, кивнула неохотно:

— Вон там… для тебя…

Понесла в шкаф очередную стопку вещей, повернулась — Томми стоял, держа в руке нож и уставившись на него со странным выражением лица; вынимал наполовину из ножен, снова вставлял…

— Ты чего? — спросила она.

Он вскинул голову и взглянул на нее; улыбка его тоже была странной — неуверенной и удивленной.

— Ты мне нож подарила…

— Ну да, — улыбнулась Клодин, — а что? — подумала: нет, не зря все-таки купила, кажется, ему нравится.

Как — то очень ловко перехватив нож — так, что из кулака торчало только лезвие, Томми сделал им несколько выпадов перед собой. Шагнул назад, развернулся на каблуке и снова взмахнул лезвием.

Покосился на нее, словно проверяя: произвел ли впечатление? Улыбка у него была уже нормальная — и очень довольная.

Клодин, как положено, похлопала в ладоши.

Томми подошел вплотную.

— Я давно в последний раз говорил, что люблю тебя?

— Давно… — она взглянула на него снизу вверх. — Ты обычно просто говоришь, что я красивая.

— Не просто красивая — а очень красивая, потрясающе красивая, возмутительно красивая! — сияя до ушей, перечислил он. — Так вот — я тебя люблю! Ужасно! — и поцеловал ее в нос.

Свитер ему тоже понравился, но такого впечатления, как нож, не произвел. Клодин всегда знала, что мальчишкам любого возраста куда больше нравятся игрушки, чем полезные подарки.

Наконец, заставив Клодин примерить ее свитер и выразив подобающее восхищение, Томми сказал:

— Ну ладно. Пойду потренируюсь все-таки.

— Что, прямо так и пойдешь — без майки?

— А что? — удивился он.

— А Арлетт? Неудобно…

— Я же не без штанов! — пожал плечами Томми. — И потом — она у себя в комнате, отдыхает.

Пошел к двери и уже на пороге, обернувшись, выдал, что называется, «реплику под занавес»:

— Да, забыл сказать. Я миссис Кроссвелл временно попросил не приходить. Ну, понимаешь, — замялся, — из соображений безопасности, пока у нас Арлетт гостит…

Как же — у себя она отдыхает! Когда через четверть часа Клодин пришла в тренажерный зал, Арлетт, естественно, была уже там. Стояла, опершись локотком о велотренажер, и глазела на полуголого Томми.

Не смотрела, а именно глазела, нагло и бесстыдно.

Посмотреть на него и в самом деле стоило — широкоплечий, подтянутый; мускулатура — дай бог всякому!

Смотри, девочка, смотри… только лапки не тяни, переломаю! И ни с какими интересами МИ-5 не посчитаюсь!

Очевидно, кое-что из этих невысказанных мыслей отразилось на лице Клодин — француженка смешалась, пискнула: «Томми, ну, значит, мы обо всем договорились…» — и быстро вышла.

Томми, лежа на силовой скамье, продолжал методично сводить перед грудью рукоятки тренажера.

— О чем это вы договорились? — небрежно поинтересовалась Клодин.

— У тебя не найдется черных колготок?

— Что? — меньше всего она ожидала услышать подобный вопрос.

— Арлетт завтра нужно на похороны идти, — невозмутимо объяснил Томми. — А сама она у тебя стесняется спросить.

«Она — и вдруг стесняется?!» — саркастически подумала Клодин, но вслух спросила о другом: