Феникс и ковер - Эдит Несбит Страница 3

Когда папа с мамой покупали дом, агент по торговле недвижимостью охарактеризовал эту комнату как «превосходное помещение для столовой, в котором особенно приятно завтракать по утрам». Дети не знали, каково было в комнате по утрам, но в дневное время там царил вечный полумрак. Вечером, когда зажигали газ, там становилось поприятнее, но именно вечером почему-то пробуждались к жизни тараканы. Они покидали свои уютные дома, в незапамятные времена устроенные их предками за камином и массивными шкафами, и всей своей немалой толпой шли к детям знакомиться. По крайней мере, я полагаю, что их намеренья были именно таковы, но дети упорно придерживались другого мнения.

Пятого ноября папа с мамой ушли в театр. Дети остались сидеть дома и пребывали в крайнем унынии, вызванном мыслью о том, что у проссеровских парней было полно всяких огневиков, а у них не осталось и самой завалящей спички.

Дело в том, что им не позволили даже развести костер в саду.

— Нет уж, спасибо, хватит нам ваших игр с огнем, — сказал папа в ответ на их просьбу.

После того, как маленького Ягненка уложили спать, дети печально расселись вокруг камина в детской.

— Ну и скука! — сказал Роберт.

— Давайте поговорим о Псаммиаде, — сказала Антея, как обычно, стараясь перевести разговор на что-нибудь приятное.

— Что толку в разговорах? — сказал Сирил. — Вот если бы что-нибудь произошло! Уж больно неохота сидеть целый вечер взаперти. Как выучишь уроки, так просто нечем заняться.

В этот момент Джейн как раз закончила последнее упражнение из домашнего задания и с шумом захлопнула тетрадку.

— Можно повспоминать о чем-нибудь приятном, — сказала она. — Например, о прошлых каникулах.

О прошлых каникулах и правда стоило повспоминать, потому что дети провели их за городом, в маленьком белом домике, что стоял между песчаным и гравиевым карьерами, и с ними случилось много интересных вещей. Они нашли песчаного эльфа Псаммиада, который выполнял все их желания — абсолютно все, назависимо от того, на радость или на горе себе загадывали их дети. Если вам захочется доподлинно узнать, что они просили у Псаммиада и что выходило из их необдуманных желаний, можете прочитать книжку, которая называется «Пятеро детей и Чудище» (Чудище — это Псаммиад). Если вы еще не читали ее, то лучше мне сразу же сказать вам, что пятый ребенок — это совсем крохотный братец наших четверых знакомцев, которого зовут Ягненком, потому что первое произнесенное им в жизни слово было «Бе-е-е!». Еще я должна сказать вам, что наши дети не отличались чрезмерной красотой, глубоким умом и ангельским послушанием, но в общем и целом были неплохими ребятами и, как мне кажется, мало чем отличались от вас.

— Я не хочу вспоминать о приятном, — сказал Сирил. — Я хочу, чтобы это самое «приятное» немедленно произошло.

— Но нам и так повезло гораздо больше, чем другим, — сказала Джейн. — Подумай только, ведь кроме нас никого не угораздило найти Псаммиада! Только за одно это мы должны благодарить судьбу.

— Э! Судьба давно уже об этом забыла, — сказал Сирил. — Я имею в виду, о нашем везении, а не о благодарности. Как ее ни благодари, все равно ничего не происходит!

— Может быть, скоро что-нибудь и произойдет, — сказала Антея. — Знаете, иногда мне кажется, что мы с вами относимся к тем людям, с которыми вечно что-нибудь случается.

— Вот и в учебнике по истории, — сказала Джейн, — бывают короли, у которых не жизнь, а сплошные приключения. А про других только и известно, что они родятся, коронуются и предаются земле, да и то не всегда.

— Я думаю, Пантера права, — сказал Сирил. — Мы с вами и впрямь те люди, с которыми вечно что-нибудь случается. А еще я думаю, что это «что-нибудь» непременно случится, если ему немного помочь. Оно только и ждет, чтобы мы его немного подтолкнули. Вот так-то!

— Какая жалость, что в школе не учат колдовству, — вздохнула Джейн. — Вот если бы мы могли немножко поколдовать, то тут уж наверняка что-нибудь да случилось бы.

— Может, попробуешь? — спросил Роберт, оглядывая комнату в поисках какой-нибудь новой идеи. Однако ни выцветшие зеленые шторы, ни тускло-коричневые жалюзи на окнах, ни истертый до дыр линолеум на полу на этот раз не натолкнули его на что-либо по-настоящему потрясающее. Даже новый ковер со своим замечательным рисунком, переплетения которого, казалось, напоминали о чем-то знакомом, но основательно позабытом, не принес ему вдохновения.

— Я могу попробовать, — сказала Антея. — Я много чего читала о колдовстве. Боюсь только, что Библия его не очень одобряет.

— Библия не одобряет колдовства потому, что люди использовали его во вред другим. Полагаю, что Библия не будет иметь ничего против безобидного колдовства — такого, которое не причинит никому вреда. Мы же не собираемся никому причинять вред, правда? Да мы бы и не смогли, даже если бы захотели. Нужно почитать «Легенды» Ингольдсби — там есть что-то про Абракадабру, — сказал, позевывая, Сирил. — А можно просто поиграть в колдовство. Давайте будем рыцарями-тамплиерами. Вот они уж точно разбирались в колдовстве. Папа говорил, что они были самыми настоящими — как это? — «жуирами и бонвиванами».

— Жирами и павианами! — воскликнул несносный Роберт. — Что ж, наша Джейн вполне сойдет за жиру, а ты, стало быть, будешь павианом!

— Схожу-ка я за Ингольдсби, — поспешно сказала Антея. — А вы пока сверните каминный коврик.

На протяжении всего остального вечера они чертили на линолеуме всяческие странные фигуры. И тут им очень пригодился кусочек мела, накануне умыкнутый Робертом в школе с учительского стола. Вам, конечно, известно, что если умыкнуть еще не пользованный кусок мела, то это будет воровство, а если взять половинку, то на это никто не обратит внимания. (Я, правда, не знаю, отчего так повелось и кто на самом деле выдумал это правило). Кроме того, они перепели все самые заунывные песни, какие только знали. И, конечно же, ничего не случилось. Наконец Антея сказала:

— Наверное, нам нужно зажечь волшебные свечи из какого-нибудь душистого дерева и бросать в пламя волшебные смолы, эссенции и все такое прочее.

— Я не знаю ни одного душистого дерева, кроме кедра, — сказал Роберт. — Но у меня с собой как раз есть несколько карандашных огрызков, так на них написано, что они кедровые.

И они принялись жечь карандашные огрызки. И опять ничего не случилось.

— Давайте сожжем эвкалиптовое масло, что нам дают от простуды, — предложила Антея.

Что они и сделали. Запах получился просто сногсшибательный. А потом они еще сожгли несколько кусков камфоры, хранившейся в старом сундуке. Она горела очень ярко и при этом выпускала из себя по-настоящему волшебные облака черного дыма. Однако и на этот раз ничего особенного не произошло. Тогда дети вытащили из ящика в кухонном столе пачку свежих салфеток и принялись размахивать ими над волшебными пентаграммами, начертанными мелом на линолеуме, одновременно распевая «Гимн моравских монашенок по случаю прибытия в Вифлеем». Все это было просто потрясающе, но, к сожалению, ничего так и не происходило. Тогда они решили удвоить усилия и принялись махать салфетками, как сумасшедшие, и Робертова салфетка случайно зацепила лежавшее на каминной полке золотое яйцо, и золотое яйцо, как и следовало ожидать, скатилось с полки, перелетело через решетку и исчезло в недрах камина.