Как слониха упала с неба - Кейт ДиКамилло Страница 3

— Да кто сейчас чудес ждёт? В наше — то время! — Женщина скривила губы. — Я уже давно ничего не жду. Устала. — Она кивнула на поднос с крупной рыбой. — Положи — ка мне одну скумбрию, да помясистее.

— Скумбрию так скумбрию. — С этими словами торговец ловко кинул скользкую рыбину на весы. Она была огромная. Вильно Луц не одобрил бы такую.

Питер внимательно осмотрел все подносы. В животе у него урчало. Однако мальчика снедал не только голод, но и тревога, потому что мелкой рыбёшки, настолько мелкой, чтобы старый вояка остался доволен, на этих подносах явно не было.

А ещё взвесь — ка мне сомиков, штуки три, — попросила тем временем покупательница. — Да чтоб усы торчали подлиннее. Усы длиннее — рыбка сочнее, по — моему, так.

Торговец положил на весы сразу трёх длинноусых сомов и продолжил свой рассказ:

— Короче, сидят они в оперном театре. Все как на подбор знатные люди. Графья с графинями, князья с княгинями. Сидят себе в театре и ничего особого не ждут. И что, вы думаете, они получают? Ну, отгадайте!

— И гадать не стану. Мне их богатейские причуды ни к чему.

Питер нервно переминался с ноги на ногу. Интересно, что с ним будет, если он не принесёт домой рыбу, достойную настоящих солдат, то есть самую мелкую, какая только есть на свете? Ведь Вильно Луц непредсказуем, особенно когда его треплет эта ужасная лихорадка. Наперёд не угадаешь, что он скажет или сделает.

— Тогда слушайте! — воскликнул торговец. — Этот фокусник сколдовал им слона.

Покупательница ахнула:

— Слона?!

— Слона? — растерянно повторил Питер и, опешив, сделал шаг назад. Услышав заветное слово, он почувствовал, как по телу у него, от пяток до макушки, пробежали мурашки.

— Слона! — торжествующе повторил торговец. — Слон упал прямо с неба, пробил крышу и раздавил какую — то благородную даму, ЛеВон её фамилия.

— Слон, — прошептал Питер.

— Ха — ха — ха! — рассмеялась покупательница. — Неужто раздавил?

— Не насмерть, — уточнил торговец. — Но ноги он ей переломал. Калекой останется на всю жизнь.

— Ну ты подумай! До чего мир тесен! Подружка — то моя, Марселла, бельё для этой мадам ЛеВон стирает. Вот какие случаются в жизни совпадения!

— И не говорите, — сказал торговец.

— Погодите, — оживился вдруг Питер. — Вы точно знаете, что слон? Может, слониха?

— Может, и слониха. — Торговец пожал плечами. — Разницы никакой.

— И она свалилась с неба?

— А я тебе о чём толкую?

— Скажите, а где она сейчас? — спросил Питер.

— В полицию забрали, — ответил торговец.

— В полицию? — Питер оторопел. Он стянул с головы шапку, потом снова надел и снова снял.

— Эй, гляди — ка, — обратилась покупательница к торговцу, — у паренька — то, похоже, сейчас корчи начнутся. Шапку комкает, никак ей места не найдёт.

— Гадалка так и обещала, — сказал Питер. — Слониха. Всё сходится.

— Что сходится? — удивился торговец. — Кто обещал?

— Не важно, — отмахнулся Питер. — Ничего сейчас не важно, кроме слонихи. Ведь это значит…

— Вот именно! Что это значит? — спросил торговец. — Очень бы хотелось понять.

— Что она жива, — произнёс Питер. — Она жива.

— Вот и славно, — обрадовался торговец. — Всегда славно, ежели кто жив, а не мертв.

— Это верно, — поддержала его покупательница. — А мне вот другое интересно. Что с ним сталось? Ну с фокусником этим, из — за которого такая кутерьма затеялась. Где он?

— В тюрьме, где ж ещё, — ответил торговец. — Бросили в самый страшный застенок, а ключ куда подальше выкинули.

Фокусника действительно посадили в маленькую и тёмную тюремную камеру. Но там всё — таки имелось окошко — наверху, под потолком. Фокусник расстелил свой плащ поверх набитого соломой матраса, лег и стал смотреть через это окошко во тьму. Так, глядя в окно, он проведёт много ночей. Небо почти всё время будет плотно затянуто облаками, но изредка, если смотреть долго и безотрывно, облака нехотя расступятся, и фокуснику откроется одна, но очень яркая звезда.

— Я задумал лилии, — скажет ей фокусник. — Просто лилии. Букет.

Строго говоря, это будет неправда. Да, разумеется, он намеревался сделать лилии. Но, уже стоя на сцене оперного театра Блиффендорфа перед публикой, которой и он, и его фокусы были безразличны, которая ждала одного — чтобы он покинул сцену и уступил место настоящему кудеснику, скрипачу — виртуозу, он вдруг осознал, внезапно и остро, что жизнь его прошла впустую.

Поэтому одновременно с движениями рук, в результате которых в зале должны были появиться лилии, фокусник произнес заклинание, которое один великий маг доверил ему, своему ученику, много лет назад. Фокусник, конечно, подозревал, что заклинание довольно сильное и не вполне уместное для концертной репризы. Но уж очень ему хотелось сотворить что — нибудь грандиозное.

И он сотворил.

В тот вечер в опере, ещё до того как мир начал разрываться от воя сирен, воплей, обвинений и проклятий, фокусник стоял около огромной слонихи и вдыхал её запах — запах своего триумфа и счастья. На самом деле от слонихи пахло сушёными яблоками и старыми, тронутыми временем книгами. И навозом. Фокусник потянулся, провёл ладонью по её шершавой коже и на миг почувствовал, как мерно, торжественно бьётся слонихино сердце.

«Свершилось, — подумал он. — Я всё — таки сделал в этой жизни что — то важное».

Позже, в тот же вечер, когда начальники всех мастей и рангов (мэр, герцог, герцогиня и капитан полиции) приказали ему отправить слониху назад — чтобы она улетучилась, испарилась, чтобы духу её тут не было, — фокусник исправно повторил всё заклинание задом наперёд, а потом каждое отдельное слово из заклинания задом наперед, как и предписывала магическая наука. Но ничего не произошло. Слониха осталась на месте, и само её присутствие здесь, в этом мире, было лучшим свидетельством магической силы фокусника.

Да, возможно, он намеревался сделать лилии. Но, кроме того, ему хотелось совершить чудо, настоящее волшебство. И ему это удалось. Поэтому — что бы он там ни говорил звезде — фокусник совершенно не раскаивался в содеянном. Кстати, звезда эта была вовсе не звезда. Это была планета Венера. По свидетельству астрономов, в тот год она сияла особенно ярко.

Начальник полиции города Балтиза превыше всего ставил букву закона. Однако, как он ни штудировал, как ни перечитывал руководство для полицейских, в котором есть решения на все случаи жизни, он не мог найти ни слова, ни слога, ни буковки, которые указали бы ему, как следует поступить с животным, которое, свалившись неведомо откуда, разрушило крышу оперного театра и покалечило знатную даму.