Торпи - Александр Парфентьев Страница 3

Все бросились врассыпную.

Только Кислый Батон и Харчо остались на месте. Они стояли на лодке на задних лапах и, тревожно поводя носами, следили за движением торпеды, которая неумолимо приближалась. Непонятно было, откуда она взялась.

— Если она взорвётся, от нашей лодки не останется даже щепок, — тихо пискнул Харчо.

— А от нас?!

— А от нас — даже косточек!!!

— А-а-а! — закричали они вместе.

Но бежать было уже поздно: странная торпеда была уже так близко, что на ней можно было разглядеть веточку с зелёным листиком. А на конце торпеды, откуда летел фонтан брызг, виднелось что-то маленькое, темное, сжавшееся в комочек. Но это «что-то» совсем не походило на мотор. У него были усики, маленький нос-кнопка, прижатые к голове уши и закрытые крепко-накрепко глазки.

— Это не торпеда! — успел выкрикнуть Харчо, и в тот же миг бревно — а это было именно бревно — врезалось в лодку.

Послышался ужасный треск. От сотрясения оба разбойника скатились в воду. Затем что-то стремительно перелетело через лодку и шлепнулось на песок. После этого наступила тишина.

«Комочек жвачки» был ещё и с лапками, которые смешно растянулись на песке в разные стороны. И ещё у него было что-то широкое и плоское как доска, которое торчало у него сзади — на том самом месте, где у нормальной крысы хвост.

Странный зверёк лежал неподвижно, будто мокрая тряпочка. Крысы окружили малюсенького незнакомца плотным кольцом и, тычась в него своими любопытными острыми мордами, засудачили наперебой:

— Посмотрите только, какое жалкое существо!

— И какое мокрое!

— Настоящая гадость!

— И откуда берутся такие заморыши?

— С реки, откуда! Я своими глазами видела, как оно перелетело через лодку и шлёпнулось прямо здесь.

— А мне показалось, оно с неба упало.

— Сам ты с неба упал!

— А что это там такое у него?

— Где?

— Да вон, торчит между лап.

— Хвост…

— Хвост? Таких хвостов не бывает!

— Нет, хвост: просто ему бревном его переехало…

— Вот бедняжка! Наверно, ему больно…

— Ещё бы. Тебе бы так хвост переехало!

Гневный писк, долетевший со стороны реки, прервал их болтовню:

— Заглохните, идиоты! Быстро все сюда!

У воды стоял мокрый Харчо. Рядом с ним на песке неподвижно лежал Кислый Батон. Он не дышал. Харчо только что вытащил его на берег.

— Наш вожак погиб, он утонул, — сказал Харчо. — Теперь я главный!

Крысы окружили утопленника и с интересом стали его рассматривать.

— Гляди, как у него живот раздуло, — воскликнул Одноухий. — Видать много воды наглотался!

— И пасть раскрыта, — сказала Брынза, жена Харчо. — А я и не знала, что у Кислого Батона почти все зубы дырявые.

— Он был стар, — ответил Харчо. — Молодая крыса не тонет. Ну, чего уставились? Делайте волокушу и тащите его в Красную Яму. Две молодые крысы тут же побежали за ивовыми ветками для волокуши. Когда кто-нибудь из шайки умирал, его укладывали на волокушу и тащили к Красной Яме — крысиному кладбищу. Там мертвого сородича сбрасывали на дно и оставляли на растерзание воронам. Крысы не чтили память своих предков.

После того, как с бывшим вожаком разделались, как полагается, снова вспомнили про необычного зверька, свалившегося к ним словно с неба.

— И эта вот гадкая, мокрая, сопливая тряпочка убила Кислого Батона? — с удивлением спросил Харчо, наклонившись к зверьку и обнюхав его с головы до кончика хвоста.

— Да, это он убил, я точно видел, — подтвердил Одноухий.

— Добавляй всегда «сыр», — неожиданно рявкнул Харчо, щёлкнув на него зубами. — Я теперь ваш вожак!

— Куда добавлять какой сыр? — удивился Одноухий.

Харчо подскочил к нему и, за непонятливость, укусил.

— В конце слов добавляй, дубина! Если ты говоришь: «Это он убил», то добавляй — «сыр». Понял?

— Понял! — Одноухий вытянул хвост стрункой. — А почему надо «сыр» добавлять?

— Дурак, так надо! Так всегда вожаку говорят, из уважения. Ясно?

— Ясно, сыр!

— Вот, теперь правильно. — Харчо довольно осклабился.

— А что с этим делать? — спросила Брынза, махнув хвостом на зверька. Заметив недовольство нового вожака, она с вызовом бросила: — Я никогда не буду говорить тебе «сыр», даже если ты загрызёшь меня до смерти. Я твоя жена!

Харчо щёлкнул зубами, но не стал с ней спорить.

— Его надо бросить в Красную Яму, — сказал он и укусил зверька за кончик хвоста.

Странный зверёк жалобно пискнул.

— Этот зверёныш сидел на бревне и лупил по воде вот этой своей лопатой, — сказал Харчо. — Поэтому бревно и неслось, как торпеда!

— Он ещё жив, зачем бросать его в Красную Яму? — сказала Брынза.

— Тогда надо сначала убить его, а потом бросить в Красную Яму, — ответил вожак.

— Но он же совсем крошечный! — вмешалась жена Одноухого, которую за пышные белые усы все звали Сметанкой. — Сыр! — поспешно добавила она, увидев, как зло сверкнули зубы вожака.

— Да, он совсем ещё малыш, — сказала Брынза. — Я не стану его убивать.

— В самом деле, сыр! — воскликнул Одноухий. — Разве мы, благородные крысы, должны убивать детей, сыр?

— Но этот ваш «малыш» продырявил нашу лодку! Смотрите!

Все по очереди забрались на лодку и посмотрели на здоровенную дыру в её боку, в том месте, куда ударило бревно. Дыра была очень некрасивой, и волны плескались всего в трёх носах от её края, вот-вот готовые ворваться в трюмы с провизией. А чуть в стороне у берега покачивалось само бревно.

— И посмотрите на бревно, — продолжал Харчо. — Видите, оно специально заточено на конце! Этот ваш сладкий ребёночек хорошо подготовился, чтобы напасть на нас!

Крысы злобно заклацали челюстями. Конец бревна и правда был заострён.

На нем даже были видны следы от зубов.

— Вот мы сейчас поглядим, чья это работа, — сказал вожаки, подскочив к лежавшему на животе зверьку, перевернул его на спину.

Серые разбойники вновь окружили его плотным кольцом. Они увидели круглую смешную мордочку с зажмуренными глазками. Из-под верхней губы зверька торчал острый, очень страшного вида зуб. Зуб был кривой и блестел на солнце, как настоящий железный нож.