Отель "Гонолулу" - Пол Теру

1. Потерянный рай

Ничто не возбуждает меня так, как гостиничный номер, пропитанный ароматами чужой жизни и смерти. В Гонолулу Бадди Хамстра предложил мне работу в гостинице и рассмеялся, когда я поспешно принял приглашение. Я пытался начать новую жизнь, как все, кто бежит в дальние страны. Гавайи — рай с хорошо развитой инфраструктурой. Милочка работала в том же отеле. Однажды мы с ней оказались одни на четвертом этаже, и я спросил: «Не хочешь ли заняться любовью?», а она ответила: «Что-то во мне хочет». Что вы улыбаетесь? В конце концов мы сделали это, и не один раз — всегда в пустом 409-м номере. Милочка забеременела, родилась дочь. Так через год после приезда на Гавайи я обрел новую жизнь и, как сказал после автокатастрофы один известный писатель, вновь нашел нечто для себя драгоценное. Стал управляющим и жил в отеле «Гонолулу». Восемьдесят номеров гостиницы потихоньку точили крысы.

— У нас многоэтажная гостиница! — хвастался Бадди, ее владелец.

Мне нравилось это слово, нравилось, как он выпевает гласные: о-о-э-а-я.

Номера маленькие, лифт тесный, холл крошечный, бар можно платком накрыть.

— Не маленькие, — возражал Бадди. — Европейский стандарт.

Я был разорен и унижен, я искал прибежища на этих немых зеленых островах. Мозг отказывался работать, я остро ощущал собственную ненужность, разучился писать и в сорок девять лет пытался начать все сначала. Один приятель посоветовал обратиться к Бадди Хамстре и дал мне рекомендацию. Работа требовалась отнюдь не ради сбора материала: приходилось зарабатывать себе на жизнь.

— Управляющий у меня типичный местный хаоле — дармоед, — повествовал Бадди. — Пристает к прислуге. Всегда пьян в стельку. Шарит по номерам.

— Это скверно, — посочувствовал я.

— На той неделе он себе на член наступил.

— И вовсе из рук вон.

— Лечить его надо, — сказал Бадди. — Чердак у него завален.

— Потому-то ему и нравится жить в гостинице — есть где свой хлам бросить.

Пососав больной зуб, Бадди снисходительно признал:

— Неплохая шутка.

Сама мысль жить в гостинице имела в моих глазах некое обаяние. Делить свою комнату с множеством спавших в ней раньше незнакомцев, дышать воздухом, в котором, словно прыткие пылинки в солнечном луче, пляшут их маленькие тайны, воображать чьи-то ночные встречи, слышать приглушенное, заикающееся эхо голосов, обонять двусмысленные запахи, атомы, молекулы, оставленные в гостиничном номере всеми, кто жил здесь раньше. Номер в гостинице — это нечто большее, чем символ интимной близости, это ее святилище, алтарь, уставленный фетишами и ритуальной утварью. Порой, подбирая для новых постояльцев тот или иной номер, я чувствовал, что решаю их судьбу.

Бадди Хамстра — здоровенный малый с грустными собачьими глазами, шорты болтаются на нем, как на вешалке. Крепкое словцо всегда наготове, курит без остановки, пока не начнет задыхаться и кашлять, и непрерывно пьет. Его прозвали «Тунец». Этот миллионер с моралью уголовника и лающим смехом, безрассудный и наглый, многих повергает в ужас. «Я — крутой сукин сын», — любит приговаривать он. Родом с материка, из городка Пресная Вода, штат Невада. На самом деле не такой уж он отпетый, каким прикидывается. В глазах у него скачет чертенок — признак неустанно работающего ума.

— Выпивку или травку?

Мы сидели в баре гостиницы, в одной руке Бадди держал стакан с коктейлем, в другой — сигарету.

— У меня просто убийственная трава, — похвалялся он.

— Мне пива.

Мы болтали о том о сем — о его татуировках, о скором затмении солнца, ценах на бензин, о том, кто поставляет Бадди травку, а потом Бадди перешел к делу, резко спросив:

— Гостиничный опыт есть?

— Я довольно часто останавливался в гостиницах.

Он расхохотался, как залаял, поперхнулся, челюсть отвисла, выдохнул клуб синего дыма. Придя в себя, Бадди сказал:

— Знаешь, я тоже много задниц повидал, но в проктологи не набиваюсь.

Я признался в полном отсутствии опыта, необходимого для руководства отелем. Я писатель, вернее, бывший писатель, и если пускался в разные предприятия, то лишь в своем воображении. Мне было неприятно говорить об этом. Бадди спросил о книгах, я упомянул несколько, все были ему незнакомы. Это уже лучше, подумал я. Не хотелось тащить за собой прошлое.

— Должно быть, ты здорово умеешь выдумывать всякие названия, — заметил он. — Раз уж ты писатель.

— Да, это часть моей работы.

— В отеле пригодится. Нужно давать названия ресторанам, верандам, гостиным. Бару, например.

Поскольку речь зашла о баре, я поднял голову и увидел табличку: мы сидели в баре «Рай Моми».

Бадди отхлебнул коктейля, задержал глоток во рту, поморщился, проглотил и сказал:

— Здешний управляющий — настоящий громила, к тому же опасный.

— Как это «опасный»?

— Поссорился с постояльцем, так? Тот вышел, хлопнул дверью. Приходит, а управляющий заложил кирпичами вход в его комнату, просто замуровал дверь, и все тут. Гость в крик, а он говорит: номер, может, и твой, зато коридор — наш.

Я попытался представить себе, как гость сворачивает в коридор и видит свежую кирпичную кладку на том месте, где прежде была дверь.

— А другой гость — согласен, он был что чирей в заднице, — так вот, управляющий напустил золотых рыбок ему в унитаз, чтобы он не мог им пользоваться. Тот взял и спустил воду. Тогда управляющий залил ему всю ванну строительной пеной. — Бадди отпил еще глоток и задумался. — Его спрашивают: «Да что с тобой?», а этот управляющий говорит: «Каждый раз, когда дрочишь, теряешь процент своего коэффициента умственного развития. Я, может, гением уродился».

В этот момент зазвонил мобильник. Бадди достал трубку, сунул мне свою визитную карточку и шепотом попросил заглянуть завтра к нему домой, на Северный берег. Уладив этот вопрос, он принялся во всю глотку орать в телефон. Только тут, услышав, какой разнос он кому-то учиняет, я понял, насколько любезно Бадди держался со мной.

На следующий день я застал Бадди перед телевизором, звук из которого нельзя было разобрать. Бадди валялся кверху брюхом, меньше болтал, но почему-то казался более беспутным. Лежал он в гамаке на веранде своего дома — большого квадратного здания с верандами, смахивавшими на выдвижные ящики стола. Особняк располагался на дальнем конце Сансет-Бич, под сенью шепчущихся пальм, в двух шагах от вздымающихся и опадающих волн. Грохот прибоя заглушал звук телепрограммы, женщины в купальных костюмах, позировавшие на экране, не могли тягаться сексапильностью с теми, кто грелся на пляже прямо под его верандой.

— Этот глупец управляющий, этот лоло, — закатил глаза Бадди, продолжая разговор с того самого места, на котором остановился, — я тебе еще кое-что расскажу. Он видит в гостинице симпатичную женщину, очень симпатичную, быстренько к ней, представился, провожает ее в номер. Они вместе любуются видом с ее веранды, и он говорит: «Извините, я на минутку», идет в ее туалет и там отливает — смачно, во всеуслышание. Она так перепугалась, что переехала в другую гостиницу.