Экспо-58 - Джонатан Коу Страница 10

— Так вы оба — члены Брюссельского комитета? — поинтересовался Томас.

Двое из ларца хмыкнули.

— О, конечно, нет.

— Упаси боже.

— Даже близко не так, приятель. Но очень, так сказать, интересуемся. На почтительном расстоянии.

— И уже тихо поприсутствовали на нескольких заседаниях.

— Некоторых даже знаем, как родных.

— Этот мистер Гарднер — тот еще субчик, как думаете?

— Чистый лис в курятнике.

— Хотя и надежный человек.

— Абсолютно. Соль земли.

— Твердый, как скала. В глубине души, то есть.

Потом оба господина замолчали. Мистер Редфорд опустил было стекло, чтобы стряхивать пепел с сигареты на улицу, но дождь и ветер ударили в лицо, и он быстро отказался от своей идеи. Пробок на дороге уже не было, и машина быстро продвигалась по маршруту — уже через несколько минут они оказались на Клэпхэм Хай-стрит. Когда «Кембридж» остановился на красный свет, мистер Уэйн посмотрел в окно и сказал:

— Мистер Редфорд, а, мистер Редфорд: уж не та ли это кофейня, в которую мы забегали пару дней назад?

— Похоже на то, — ответствовал мистер Редфорд, вглядываясь в пелену дождя.

— А знаешь что — так захотелось выпить чашечку кофе.

— Аналогично.

— Что скажете, Фолей?

— Не хотите опрокинуть с нами по чашечке кофе?

— Но я… Мне бы хотелось успеть домой к…

— Вот и договорились. Водитель! Остановите вот здесь, пожалуйста.

— Подождите нас за углом, если не затруднит.

— Мы мигом.

Все трое пассажиров вылезли из машины и поспешили по мокрому, мерцающему тротуару в сторону вывески «Кофейня Марио».

Заведение было маленькое, всего на несколько столиков. И ни одного посетителя. Скучающая официантка стояла за барной стойкой и, чтобы хоть как-то убить время, делала себе зеленый маникюр.

— Мне, пожалуйста, кофе, — вежливо, но строго сказал мистер Уэйн. — Со сливками. И два сахара.

— Мне тоже и так же, — подключился мистер Редфорд. — Фолей, что будете заказывать?

— Я вообще-то не большой любитель кофе, — проговорил Томас.

— Три кофе со сливками. И трижды два сахара, — заключил мистер Уэйн.

— И организуйте, чтобы со взбитой пенкой, плиз, — сказал Редфорд. — Ну, как у итальянцев.

— Мы хоть и живем на островах, но такая же Европа, я считаю, — заметил мистер Уэйн, присаживаясь за столик.

— Действительно, — согласился мистер Редфорд, стряхивая с плаща дождевые капли. — Все европейские нации нынче снова собираются вместе.

— Римский договор и все такое.

— И, если уж на то пошло, Брюссельская выставка — все о том же.

— Точно. Вот так и делается история.

— Прямо чувствуем сопричастность.

— Что скажете, Фолей?

— В каком смысле?

— Ну, что вы думаете про всю эту брюссельскую байду? ЭКСПО-58 и все такое? Вы осознаете этот огромный исторический шанс, когда все страны мира соберутся вместе, впервые после войны? Чтобы возродить дух мирного сотрудничества и все такое?

— А может, на самом деле — это просто такая грязная торговля? Идеализм отдыхает, силы капитализма правят бал?

Все эти вопросы посыпались на Томаса, хотя он толком даже не успел устроиться за столом. Даже после такой короткой пробежки он насквозь промок, чувствуя, как от одежды идет пар.

— Но я… Прежде чем выбрать одно из двух, следует хорошенько поразмыслить.

— Отличный ответ, — одобрительно крякнул мистер Уэйн.

— Устами дипломата…

Подошла официантка и поставила на стол сахарницу.

— Кофе будет через минуту. Кофемашина барахлит, никак не можем раскочегарить.

Возвращаясь к барной стойке, она опустила пару монет в музыкальный автомат, и через несколько секунд воздух в кофейне взорвался громкой ритмичной музыкой. Солировали ударники, которым подыгрывала гитара парой-тройкой блатных аккордов. Мужской хрипатый голос полупел-полуорал что-то про поезд, несущийся через расстояния со скоростью ветра, бум-бум-бум. Мистер Уэйн заткнул уши:

— О, боже.

— Чистая какофония!

— Что это?

— По-моему, это рок-н-ролл, — сказал мистер Редфорд.

— А по-моему, это стиль скифл, [7]— предположил Томас.

— Ну-ну, — удивился мистер Уэйн. — Кто бы мог подумать, что вы разбираетесь в музыкальных течениях.

— Я? Нет, что вы. Просто моя жена часто слушает подобные композиции. Я предпочитаю классику.

— Ну, конечно же! Классика. Что может сравниться с классикой! Я полагаю, вы любите Чайковского?

— Еще бы. Кто не любит Чайковского?

— А если пройтись по современным именам? Например, Стравинский?

— О, да. Он прекрасен.

— Шостакович?

— Шостаковича я мало слышал.

— Прокофьев?

Томас одобрительно кивнул, сам не зная зачем. Он вообще не понимал, с какой стати он им сдался со своими предпочтениями в классической музыке.

Официантка принесла кофе. Все трое положили сахар, размешали, сделали по маленькому глотку.

— С другой стороны, — продолжил мистер Редфорд, — большинство предпочитают музыке чтение книг.

— О да, прилечь на диван да с хорошей книгой, — согласился мистер Уэйн.

— Вы много читаете?

— Можно сказать и так. Но хотелось бы посвящать книгам еще больше времени.

— Достоевского знаете? Многие просто помешаны на Достоевском.

— А как вам Толстой?

— Боюсь, что в литературе я — абсолютный провинциал. Люблю Диккенса, Вудхауса — я на нем отдыхаю душой. Простите, но к чему весь этот разговор? Вы все время расспрашиваете меня то про русских композиторов, то про русских писателей…

— Мы просто составляем картинку.

— Хотим знать о ваших предпочтениях и не-предпочтениях.

— Собственно, мне пора домой. Меня жена ждет.

— Конечно, старина. Мы понимаем.

— Полагаю, в ближайшие месяцы вы постараетесь почаще навещать ее?

Томас нахмурился:

— Почему вы спрашиваете?

— Вы ведь отправляетесь в Брюссель один, не так ли?