Похоть - Эльфрида Елинек Страница 10

3

Истекая соком домашнего покоя, директор вставляет изображение своей жены в прорезь видеопроигрывателя. Леса трепещут вокруг дома, в котором картинки видеофильма, словно навьюченное стадо способной к деторождению скотины, тянутся по экрану перед глазами дееспособных свидетелей. Женщин тянут на экран за веревки, их опутавшие, — более тягостна и жестока лишь их повседневная рутина. Взгляд женщины устремляется поверх живописной долины, которую она каждый день вынуждена пересекать вместе с мужем, пока ей наконец не позволят остановиться. Директор, весь в соку, стоит, ничуть не сгибаясь под тяжестью своей профессии, за которую он отвечает только перед самим собой, лижет женские сиськи-ириски и призывает начало ночи, чтобы начать представление. На склонах гор тоже зеленеют живые картины, и альпинисты топчут их тяжелыми и прочными башмаками.

Неожиданное появление ребенка представляет почти такую же трагедию, как и местный климат. Сын, как ракета-носитель, сияя блеском, врывается в комнату, где шумит телевизор, а волны его звуков разливаются во все стороны помещения. Своими наивными глазками дитятко как раз успевает разглядеть страждущие тела, которые, зияя, словно кровоточащие ущелья, наносят друг другу визит, он успевает разглядеть мужчин с их тяжелыми инструментами творения, этих мастеровых собственной похоти, которые пропадают во внутренних покоях женщин. Лишь тела и головы остаются снаружи и выдувают из стекла новые тела матерей, чтобы можно было заглянуть вовнутрь. Отец тотчас съезжает с матери, включив задний ход, отфыркиваясь выхлопной трубой и оставляя на ковре глубокий тормозной след. Ребенок говорит, что ничего не понял, хотя он и сам стал уже разборчивым потребителем, подолгу роющимся в корзине с товарами. Непомерные потребности шелестят у него в голове, как листья на ветру, вкус его избалован незабвенными картинками из каталогов спортивных магазинов, призывающими граждан государства крепить здоровье! Все принадлежит ему и его милым родителям, которым в свою очередь принадлежит сам ребенок. Мать поспешно укрывает себя словно соломой. Ребенок уже научился называть это злое существо отцом, ведь папа всегда покупает полные тележки товаров, полные мешки всякой всячины, и держит сына на золотой привязи. Ребенок, сделав вид, что не заметил мать, лежащую на диване в путах и данную ему природой, зачитывает родителям список своих желаний, сплошь состоящий из конкурирующих друг с другом предметов: на этих спортивных снарядах можно ездить по песку, гравию и камням, по воде и по льду, по снегу и даже по персидскому ковру! И все это надлежит купить, чтобы он мог глядеть на свой дом издалека, затерявшись в природных просторах. Женщина путается в связанных руках. Она елозит ногами и уставляет взор в неизвестность, простирающуюся перед ее ребенком: что из него вырастет? Молодой орел, что терзает малолитражку? Острым клювом бьет людей в грудь? Дает победить себя в слаломе, трасса которого проходит прямо за их домом для развлечения и для того, чтобы люди привыкли к обходным путям? Все, чего бы ни пожелали ребенок и мужчина, опасно — так или иначе. Мать пытается зубами натянуть одеяло на свои обнаженные соски, в которые только что впивался зубами отец. Картинки на экране замирают. Ребенок вошел. Ребенок требует купить ему снегоход, пользоваться которым в этой местности запрещено законом. У клиента есть желание: женщина должна выглядеть соответствующим образом.

Директор желает, чтобы он мог в любой момент, в том числе и в рабочее время, позвонить домой и удостовериться, что о нем постоянно помнят. От него не уйти, как от смерти. Женщине всегда надо быть готовой вырвать свое сердце, положить его как облатку на язык и продемонстрировать, что и остальное ее тело с готовностью ждет хозяина: именно этого он ждет от жены. Он и держит ее в узде, и она подчиняется взору из-под его век. Он видит все, у него есть право на то, чтобы заглядывать туда, куда захочет, ведь его член буйным цветом расцветает на колючей грядке, и пышно раздуваются поцелуи на губах. Однако прежде он все как следует рассмотрит, чтобы появился аппетит, ведь известно, что люди способны есть глазами, и ничто не останется скрытым от взгляда, кроме неба, недоступного робким взорам мертвецов, неба, в которое они до последней секунды верили. Вот и мужчина намерен приготовить своей женщине райское наслаждение на земле, а она иногда готовит ему еду. Она по его желанию три раза в неделю печет знаменитый линцевский торт, а муж позволяет себе с уважением отзываться о знаменитом, ныне покойном уроженце Линца, [1]восседая в отдельной комнате трактира за столом с завсегдатаями, которые радуются, что благодать истории может повториться в любой момент, и при этом заглядывают в стакан, высматривая, что же преподнесет им власть на этот раз.

Директор столь огромен, что его не обойти кругом и за целый день. Человек этот открыт во все стороны, но в первую голову открыт в сторону неба, откуда сыплется снег и льет дождь. Никто не возвышается над ним, кроме головного концерна, от которого все равно никому не укрыться. Однако перед женщиной, повернувшейся к нему своей привлекательной стороной, можно без особых забот открыть кран и побрызгать как следует. Женщина бьется, словно рыба, потому что руки у нее связаны, а муж в это время щекочет ее и легонько колет булавками. Он прислушивается к самому себе, к тому месту, где хранятся его чувства. Слова как листья летят из видеофильма на экран телевизора и падают на пол под ноги человечеству, состоящему из одного-единственного мужчины. Женщина смущенно и покровительственно глядит на умирающий цветок на подоконнике. Мужчина начинает говорить, слова его грубы и тверды, как косточка внутри плода. На язык он несдержан. И пока он выдает на-гора свои выплески и выхлопы, он беспрерывно говорит о том, чем он занят и как он не может от этого дела отстать, когтистыми лапами и осторожными зубами прокладывая дорогу к месту их взаимного общения, чтобы добавить к надувшейся сосиске добрую порцию горчицы. Плоть его женщины — это лес, из которого ему навстречу звучит грозное эхо.

Недавно он запретил своей жене Герти мыться, ведь ее запах полностью принадлежит ему. Он неистовствует в ее маленьком урочище, со скрежетом ударяется тяжелыми бамперами в места парковки, так что распухшие валики ее плоти смыкаются, затрудняя доступ. С тех самых пор, как он больше не решается завлекать веселых и похотливых незнакомых людей объявлениями об обмене партнерами, он ощущает себя самым любимым из сквозняков, что гуляют под юбкой у жены. Женщина тащит за собой, словно нескончаемую нить, запахи пота, мочи и кала, а директор проверяет, продолжает ли ручеек журчать на своем ложе, когда мужу потребно. Живая куча отбросов, в которой роются черви и крысы. Он с грохотом бросается в эту кучу и развивает темп, который сразу помогает ему вынырнуть с другой стороны, где он чувствует себя как дома и пристраивается поудобнее, отфыркиваясь выхлопной трубой или оглаживая напрягшееся древко. Он читает газеты. Он рывком вытягивает женщину из болота ее подушек и сразу вскрывает ее, как банку. А сегодня всю ее приятную сущность он усаживает на кушетку, затевая игру с ее большими погремушками и заставляя ее с трепетом ждать, что на сей раз сотворят с его членом кровеносные сосуды и вены.