Патология лжи - Джонатон Китс Страница 11

– У нас ведь было соглашение, Пи-Джей.

– Но на определенных условиях.

– Я не собираюсь торчать в «Портфолио» в качестве гребаного редактора раздела «Еда» из-за каких-то хреновых условий. Лишь потому, что ты недостаточно хорош для «Алгонкина», это не значит…

– Значит, Глория. – Пи-Джей протягивает мне руку. Я отталкиваю ее. Я поджимаю ноги к подбородку, прячу лицо в коленях.

– Не трогай меня, мать твою!

– Я согласился сделать тебя редактором «Портфолио» только в том случае, если получу работу в «Алгонкине». Никто не заставлял тебя сидеть у нас эти два года…

– Ты сказал, что тебя берут. Ты солгал мне. – Я толкаю его пяткой в бок. – Ты – лживое дерьмо, и я не собираюсь этого терпеть.

– Глория, мы говорили о должности главного редактора в «Алгонкине». Об этом назначении мечтал каждый редактор в стране с того момента, как Уилл О'Шонесси заявил о своей отставке. Мои шансы были примерно такими же, как твои – получить Пулитцеровскую премию. Ты же знаешь, не было никаких гарантий.

– Я верила в тебя, Пи-Джей. – Я вздыхаю, потом беру с ночного столика стакан с бурбоном и медленно кручу его в руках. Выплескиваю содержимое на тело Пи-Джея.

– Если ты неспособен получить работу в «Алгонкине», почему ты думаешь, что достаточно хорош для «Портфолио»? Или для меня?

Это не тот вопрос, на который он готов был ответить, поэтому мы просто снова трахнулись, на этот раз я – сверху. Но теперь все было не так, как раньше. Секс был нашим тайным сговором, нашим секретным оружием, наша страсть была эгоистичной, она возникала от пересечения двух людей, бесконечно влюбленных лишь в себя. А теперь это ушло, наши отношения потеряли смысл. Его пенис бессмысленно скользил во мне, перестав отзываться на мое тело, то, что объединяло нас, пришло к горькому концу, остался лишь редакторский инстинкт.

– Ты понимаешь, что больше так не может продолжаться, – высказываюсь я, скатывая презерватив с его члена и швыряя ему в лицо.

– Я заставлю тебя заплатить по счету.

Разумеется, я не стала вдаваться в детали. Я рассматриваю и взвешиваю различные варианты, как любой хороший редактор. На следующее утро отправляюсь в медицинскую библиотеку Сан-Францисской горбольницы. Меня всегда привлекала токсикология.

Я твердо верю в первоисточники по двум причинам: точность и самобытность. Некоторые преступники, планируя убийство, пытаются найти нужную информацию в фильмах. Такие люди только все опошляют и позорят тех, кого собираются убить, а кроме того, убийц всегда ловят. Чего ради сценаристу беспокоиться и подсчитывать, сколько хлороформа нужно для усыпления персонажа? Разве сценарий станет хуже, если сценарист не разбирается в химии? Людям не важна точность в деталях, достаточно лишь правдоподобия. А правдоподобие и точность – не одно и то же.

Не следует забывать и об оригинальности. Публика слабо разбирается в токсикологии, но неплохо – в Альфреде Хичкоке. Кому захочется отравлять кого-то, как показали по телевизору? Плагиат вульгарен и унизителен. Убийство, как и редактура журнала, – акт творческий. Оно должно иметь свой почерк.

Разумеется, медицинские учебники очень объемны, и поиски могут быть продуктивными лишь в том случае, если ты понимаешь смысл текста. Подумайте о клятве Гиппократа: главное – не причинить вред. Эти книги – о том, как диагностировать и лечить передозировку, а не как ее спровоцировать. Авторы учебников осторожны в своих суждениях, если заявляют, что 1 мг барбитурата на кг веса – смертельная доза, то лучше увеличить дозу в пять-десять раз. Медицина – не точная наука. Тонкость в том, чтобы найти препарат с оптимальным балансом между назначенной и смертельной дозой.

Возьмем, к примеру, средства, блокирующие нервно-мышечную деятельность: в основном они используются при анестезии во время хирургических операций, для достижения мышечной релаксации и контроля над сокращениями мышц. Прелесть в том, что в больших дозах блокирующие средства вызывают паралич дыхательных путей и нарушение кровообращения. Если правильно рассчитать дозу, все эти грязные процессы умирания займут считаные минуты. Векурониум-бромид – самое эффективное средство из доступных на сегодняшний день, его необходимая доза для полного паралича дыхательных путей – всего лишь 0,8 мг на кг. А если ваш объект не может дышать, он умирает; удушье сделает все за вас.

Медицинские учебники ведут себя ханжески, когда речь заходит о том, что следует непосредственно за смертью. Судебные справочники в этом плане менее стыдливы: на их страницах можно найти подробную информацию, необходимую для совершения преступления, которое не раскроют.

Так, например, посмертные телесные повреждения привлекают внимание следователей в тех случаях, когда убийцы пытаются скрыть свою работу, изобразив борьбу уже после наступления смерти. Иначе говоря, когда пытаются превратить убийство первой степени в убийство второй степени или даже в самооборону. Основной признак? Когда сердце останавливается, прекращается сильное кровотечение.

Как-то раз я видела фотографию человека, умершего у себя в квартире; его обнаружили только через несколько дней. У него была маленькая собачка, и она практически объела плоть с его лица. Когда его нашли, с лица свисала борода из обгрызенных мышц, но крови не было – ни свернувшейся, ни вытекшей. Только безгубо ухмыляющееся лицо, чистое, как облизанные пальцы.

Судебные справочники старательно подсказывают: кровь, волосы, частички одежды и губной помады могут стать весомыми уликами, лишь когда находится подходящий подозреваемый. ФБР хранит списки таких вещей, так же как и всевозможные следы, отпечатки обуви, сигареты, автомобильную краску. Все эти обрезки, обломки, найденные на месте преступления, могут быть использованы для получения информации лишь в случае, когда определена группа подозреваемых. Даже отпечатки пальцев имеют ограниченное значение: они помогают, если преступник – коллега, родственник или друг жертвы. Прочие же отпечатки могли появиться и до совершения преступления.

ФБР располагает изощренным и чувствительным оборудованием, но оно совершенно неэффективно, если следовать нескольким простым правилам. Это могло бы стать неплохим заголовком статьи, даже темой номера. Несколько дней спустя я предложила эту идею Пи-Джею. Он ответил, что это неубедительно.

Перри Нэш говорит, что его опоздание не имеет значения, потому что любовь важнее всего. Мужчины предъявляют странные претензии лишь потому, что ты однажды трахнулась с ними, даже если это вышло случайно или спьяну. Они подчас не понимают, что секс может быть просто сделкой. Мужчины порой так сентиментальны.

Я снимаю с запястья часы, протягиваю их через стол Перри и объясняю:

– Предполагалось, что ты будешь здесь, когда маленькая стрелка будет на трех, а большая – на двенадцати. Ты можешь мне сказать, где сейчас маленькая стрелка?

– Мне казалось, что у меня есть право.

– У меня сегодня еще немало важных встреч, Перри.