Падшая женщина - Маша Трауб Страница 11

– Но я же никого не подсылала! – воскликнула Вика.

Дмитрий Иванович встал из-за стола, еще раз, брезгливо, как показалось Вике, посмотрел на нее и пошел к выходу. Она почувствовала, что Захаров был недоволен тем, как прошла их встреча. Чего он ожидал? Что она испугается? Будет оправдываться? Вика осталась сидеть, не зная, что и думать. Зазвонил ее мобильный.

– Да, бабуль, – ответила Вика.

– Ты где? – Бабуля была явно обеспокоена.

– В баре гостиницы. Приезжал Дмитрий Иванович, который Захаров. Не знаю зачем. Я так и не поняла. Он странный какой-то.

– И что он тебе сказал?

– Ничего. Что дедушку плохо знал, едва знаком, а ты была красавицей. Потом у него тоже случился острый приступ амнезии, как и у всех вокруг.

– Ха, а что им еще остается? – Судя по голосу, бабуля была рада. – Ну и как он выглядит?

– Нормально. Обычный пожилой мужчина. А что у него с губой?

– Это я ему губу пресс-папье разбила. – Бабуля была явно довольна и даже возбуждена.

– Как ты? За что?

– Было за что. А еще я ему однажды в ящик стола ужей подложила. Он до жути змей боялся. Представляешь, открывает ящик, а там клубок змей шевелится. Его потом еще целый месяц трясло. Он за стол старался не садиться. Секретаршу просил документы из ящиков доставать. Вздрагивал от каждого шороха. – Бабуля получала удовольствие от воспоминаний. Вике даже стало страшно. Такой она бабулю никогда не знала и не слышала. Как будто чужая.

– Бабуль, Захаров специально звонил жене водителя, который меня тут повсюду возит. Давид его зовут. Так вот жене Давида Захаров сказал, что дедушка уехал из поселка из-за тебя. Что вы сбежали. Потому что… – Вика не могла повторить бабуле то, что сказал Захаров.

– Потому что я была шлюхой? – бабуля засмеялась. – Господи, ну он совсем не изменился. Как был гадким, мерзким, трусливым и никчемным существом, так и остался. Даже фантазия лучше не стала. Сволочь. Зря я ему тогда голову не разбила!

– Бабуль, я не хотела тебя расстраивать, – сказала Вика, которая чувствовала, что бабуле тяжело дается этот разговор.

– А нечего было ворошить прошлое. Чего тебе дома не сиделось? – Бабуля, как всегда, неожиданно пришла в раздражение. Перемены настроения у нее случались часто и всегда внезапно. Вика к этому привыкла и не обращала внимания. А вот ее мать так и не могла понять, почему бабуля вдруг бросает трубку и не отвечает на звонки. И сколько бы Вика ни пыталась ей объяснить, что бабуля просто устала, что ей тяжело, больно, и она таким образом бережет нервы, мать так и не могла этого понять. Именно поэтому в последние годы их общение проходило исключительно через Вику. Она, внучка, была тем проводом, по которому доходили их слова друг до друга. И как-то менять эту ситуацию никто не собирался. И бабулю, и ее дочь все устраивало. Ну а Вику, которая разрывалась между ними, никто не спрашивал.

– Бабуль, а почему здесь все такие закрытые? Запуганные, что ли? Слово лишнее боятся сказать, – спросила Вика.

– Потому что есть что скрывать, вот и боятся.

– Но столько лет прошло… Чего сейчас-то?

– Прошло, не прошло, а я помню все, как вчера. И больно мне так же. Время еще никого не вылечило и не примирило – чушь все это. Боль никуда не уходит, и память не притупляется. Наоборот, только обиды и помнишь. Хорошее, счастливые моменты, даже спокойствие не запоминаются, а вот злость, страх, отчаяние, ненависть – они как репейник. Ты его выкорчевываешь, а он только разрастается. И мы еще живы, понимаешь? Мы те же, что были тогда.

– Бабуль, расскажи мне, что тогда случилось.

– Зачем? Ну скажи мне, зачем? Я столько лет забывала, пыталась забыть, а ты хочешь все разворошить, сковырнуть. Как траву старую на могиле.

– Бабуль, только не нервничай, пожалуйста. Если ты не хочешь, я ничего выяснять не буду. Скажи, что мне делать?

– Достопримечательности смотреть.

– Уже посмотрела. Давид, тот водитель, меня сегодня возил.

– Тогда домой возвращайся.

– Хорошо. Только скажи – а та женщина с кладбища, пожилая, Лариса, она кто? Захаров тоже про нее говорил.

– Как она выглядит?

– Не знаю. Обычно. У нее двое внуков. Мальчик и девочка.

– Надо же…

– Ну, она вроде твоя ровесница.

– Моя ровесница? – Бабуля моментально сменила гнев на милость и явно была заинтересована рассказом. – Да она на десять лет моложе!

– Значит, это была другая женщина, – ответила Вика.

– Нет, точно Лариска, больше некому. Цветы на могиле она сажала. И она действительно выглядит как я?

– Бабуль, мне кажется, она знает больше, чем говорит. И в этом она похожа на тебя. Ты тоже ничего мне не хочешь рассказывать. Только не говори, что и у тебя провалы в памяти! Все, я устала от вас от всех. Ты мне только скажи, что делать с могилой. Возвращаться? Убирать?

– Не надо. Я позвоню Лариске. Она уберет. Или уже убрала, когда ты за воротами скрылась. – Бабуля, судя по звукам, прикурила очередную сигарету. – Они теперь будут ждать, что я приеду. Ничего не меняется. Ничегошеньки.

– Бабуль, выходит, ты ее знаешь? Эту женщину? Кто она? – спросила Вика.

Но бабуля уже нажала на отбой, закончив разговор. Вика поднялась в номер и решила принять душ, чтобы хоть немного прийти в себя. Но стоило ей раздеться, как зазвонил стационарный телефон.

– Вас опять мужчина ждет в баре, – сказала регистраторша. Голос у нее был суровым и ревнивым.

– Какой мужчина? – спросила Вика, но регистраторша уже положила трубку.

Вика, совершенно опустошенная, с чувством вины за то, что доставляет регистраторше беспокойство, оделась и спустилась вниз. За столиком сидел Давид и уже привычно смотрел в окно, как будто вся окружающая жизнь его совсем не интересовала.

– Здравствуйте, – Вика села за столик, – это вы меня ждали?

– Кто сказал? – искренне удивился Давид.

– Регистраторша. Она позвонила и сказала, что вы меня ждете.

Давид улыбнулся. Вика уже начала различать оттенки его эмоций. Он умел улыбаться глазами и переживать скулами. А еще у него менялся цвет глаз. Когда они были на кладбище, у Давида глаза были серыми, а сейчас, за столом, казались зелеными. Или все дело было в освещении, удивительном свете, ярком, пронзительном, как софиты. Вика утром накрасила глаза так, как делала это всегда, и вдруг сама себе показалась блеклой, смытой. Свет требовал красок. Вика нарисовала стрелки и накрасила губы. И только тогда «проявилась», как негатив.

– Жена взяла билеты на концерт, – сказал Давид, – хотите пойти?

– Я так понимаю, выбора у меня нет? – улыбнулась Вика.

– Ну, жена сказала, чтобы я вас привез. Вам будет приятно. Это ведь лучше, чем сидеть в номере.

Конец ознакомительного фрагмента