Следы на песке - Джудит Леннокс Страница 12

Вечер оказался в точности таким, как опасался Гай. Одеваясь, он обнаружил, что смокинг побит молью, а Бидди сожгла воротник крахмальной сорочки. Гай мрачно натянул на себя непривычную и неудобную одежду — но лишь затем, чтобы, выйдя на улицу, обнаружить, что автомобиль не заводится. Под ледяным дождем он побежал к станции, но опоздал на поезд, и ему пришлось десять минут дожидаться следующего. Вагоны были набиты битком; Гай ехал, прижатый лицом к какому-то вонючему пальто, а чей-то зонтик вонзился ему в большой палец ноги. И хотя всю дорогу от станции до дома Стефенсов Гай бежал, он все равно опоздал на двадцать минут.

Остальные приглашенные не понравились ему с первого взгляда. Это были три доктора: один — средних лет с выдающимся брюшком и холеными руками, и два младших врача из больницы Сент-Энн. Еще присутствовал писатель, чье забавное имя, Пьер Пикок, [15]было знакомо Гаю по обложке романа, который он как-то раз пытался читать в поезде. Роман нагнал на него такую скуку и раздражение, что он выкинул книжку в окно и предпочел любоваться пробегающим за окном вагона пейзажем. Жены двух из гостей способны были лишь поддакивать своим мужьям, явно не имея ни единой собственной мысли.

И, наконец, там была Элеонора, дочь Сельвина Стефенса. Темноглазая, темноволосая, с точеной фигурой, в синем атласном платье, она сразу поразила Гая своей живостью и энергией. Она вся словно светилась. Элеонора показалась Гаю существом совершенно иного рода, нежели бледные, потрепанные жизнью женщины, которых он каждый день видел у себя в кабинете. Она умело, но ненавязчиво следила за переменой блюд и направляла беседу. Смотреть на нее уже было удовольствием, и это вознаграждало Гая за невыносимо скучный во всех остальных отношениях вечер.

Когда подали сыр, доктор Хамфрис сказал:

— Я недавно помог своему племяннику купить практику в Кенсингтоне. Как вы помните, Сельвин, он всего несколько лет назад получил диплом — неплохое место для начала.

Гай вдруг услышал собственный голос:

— Возможно, для человечества было бы полезнее, если бы вы купили ему практику в Попларе или Бетнал-Грин.

Возникла пауза. Все уставились на Гая. Он обвел присутствующих вызывающим взглядом.

— Весьма необычное заявление, — наконец произнес доктор Хамфрис.

Гай в упор посмотрел на него.

— Разве? В Кенсингтоне в три раза больше практикующих врачей, чем в Хакни.

— Вот как? — подала голос мисс Стефенс. — А почему?

— Потому, — прямо сказал Гай, — что там больше платят.

Доктор Хамфрис промокнул губы салфеткой.

— Всем нужно жить, доктор Невилл.

Гай невольно оглядел стол — серебряные приборы, чайный сервиз из тонкого дорогого фарфора — и в запальчивости воскликнул:

— Мы-то живем даже слишком хорошо. А в результате тем нашим пациентам, кто победнее, приходится рассчитывать только на благотворительность.

— Они должны быть благодарны докторам вроде Сельвина, которые обслуживают их в больнице бесплатно.

Гай не смог сдержать негодование:

— Человек не должен зависеть от какого-нибудь господина Благодетеля в том, что касается его здоровья или здоровья его детей!

— Я попросил бы…

Тут вмешался хозяин дома:

— Моя дочь помогает благотворительному отделению Сент-Энн. Вы имеете что-то против такой добровольной работы, доктор Невилл?

Гай почувствовал, что краснеет.

— Нет, конечно же нет, сэр, — и попытался объяснить: — Просто необходимости в благотворительности вообще не должно возникать. Здоровье должно принадлежать каждому по праву.

Писатель снисходительно улыбнулся:

— Вы социалист, доктор Невилл?

Гай пропустил его слова мимо ушей.

— Система здравоохранения, которая действует у нас сейчас — если это вообще можно назвать системой, — несправедлива. — В последнее время Гай часто думал об этом. — Пациенты не обращаются вовремя к врачу из-за того, что за это надо платить, и запускают болезни, которые можно было бы вылечить. Каждый день я вижу женщин с нарушением обмена веществ, или с выпадением матки, или с варикозными язвами…

— Не за столом, старина, — проворчал доктор из Кембриджа. — Здесь дамы…

Гай слегка остыл.

— Прошу прощения, — пробормотал он.

— И что же вы предлагаете, доктор Невилл? — Пьер Пикок зажег сигару. — Кто, по-вашему, должен платить за лечение этих несчастных больных?

— Полагаю, мы все.

— Мне с детства внушали, что я «не сторож брату своему».

Наглая усмешка, которой сопровождались эти слова, вновь привела Гая в ярость.

— А мне с детства внушали, что нельзя отворачиваться от чужих несчастий!

— И подавать хотя бы грошик, если нет ничего больше, — неожиданно вставила Элеонора Стефенс. — Кто-нибудь хочет еще сыру? Нет? Тогда давайте перейдем в гостиную пить кофе.

Гай укрылся в ванной комнате, открыл нараспашку окно и глубоко вдохнул холодный воздух улицы. Он понял, что выставил себя на посмешище. Видимо, слишком долго жил в одиночестве и окончательно растерял все навыки общения, какими когда-либо владел.

Усилием воли он заставил себя вернуться в гостиную. Мисс Стефенс играла на фортепьяно сонату Бетховена. Гай пристроился в уголке и стал слушать. Музыка освежила его и успокоила. Ближе к полуночи он счел, что теперь позволительно и откланяться, вежливо попрощался со всеми, взял у горничной свою шляпу и плащ и вышел в ночь. Дождь уже перестал, но мокрые дорога и тротуар блестели и переливались, словно черный шелк. Не успел он дойти до угла, как услышал за спиной чьи-то быстрые шаги. Гай обернулся и увидел мисс Стефенс.

— Ваш зонтик, доктор Невилл, — и она протянула его Гаю. Ее щеки порозовели от бега.

Он взял у нее зонтик, поблагодарил и добавил:

— Я рад, что могу поговорить с вами наедине. Я должен извиниться за свое сегодняшнее поведение. Я вел себя непозволительно.

Она засмеялась.

— Вовсе нет. Это я должна извиняться. Я даже не предполагала, что все они такие надутые зануды.

— А я думал…

— Что это мои близкие друзья? — мисс Стефенс покачала головой. — Папа терпеть не может Эдмунда Хамфриса, но ему приходится поддерживать с ним отношения ради работы. И мы задолжали ему приглашение. Я надеялась, что с Пикоком будет интересно, но, боюсь, мои ожидания не оправдались. Слава Богу, что были вы, доктор Невилл, иначе я бы, наверное, заснула прямо над тарелкой с пудингом.

Гай не удержался и спросил:

— Может быть, это невежливый вопрос, но почему вы пригласили меня?

Элеонора лукаво улыбнулась.