Таинственное пламя царицы Лоаны - Умберто Эко Страница 12

Мы пошли с Паолой в ресторан. — Не волнуйся, пожалуйста, они тебя знают, скажи: «Как всегда». — Те оказали мне горячий прием. — Профессор Бодони, какая радость снова видеть вас, чем порадуем после возвращения. — Как всегда. — О, значит, самый первоклассный выбор, — пропел ресторанщик. — Спагетти с мидиями, печеная рыба, «Совиньон» и на десерт яблочный торт.

Паола мне воспретила просить вторую порцию рыбы.

— Почему же? Ведь это ужасно вкусно, — заныл я. — Не так уж дорого, мы разве разоримся?

Паола уселась удобней и произнесла речь:

— Понимаешь, Ямбо, ты сохранил все автоматические навыки и держишь нож и вилку, как полагается держать. Но кое в каких аспектах важнее автоматизмов накапливаемый с годами личный опыт. Ребенок не способен остановиться объедается до расстройства желудка. Мать объясняет ему, что следует удерживаться, — в точности как с высаживаньем на горшок. Поэтому ребенок, который иначе по первому позыву марался бы где попало и ел бы «Нутеллу» банками, научается понимать предел, за которым он обязан остановиться. Взрослые останавливаются, к примеру, после второго или третьего бокала вина — они помнят случаи, когда от целой бутылки вина им бывало плоховато. Тебе, Ямбо, предстоит выстроить корректные отношения с едой. Ничего, этому учатся быстро. Добавки тебе не надо.

— Ну а к десерту, разумеется, кальвадос, — щебетал любезный ресторатор, неся ломоть торта. — Получив кивок от Паолы, я сказал: «Calva sans dire». [105]Эта шутка явно звучала здесь не впервые, потому что ресторатор подпел те же слова: «Calva sans dire». Паола спросила, какие чувства пробудил у меня этот кальвадос, я отвечал — мне нравится, но добавить нечего.

— А между тем ты в свое время опился им в Нормандии… Ладно. «Как всегда» — это палочка-выручалочка. В Милане масса мест, где ты можешь просто заказывать свое обычное. Без проблем выбора. Что может быть в твоем положении удобнее!

— Со светофорами у тебя хорошие отношения, — говорит Паола, — и ты уже, надеюсь, усвоил, что машины носятся как бешеные. Погуляй разок один. Вокруг замка, по площади Каироли, там на углу кафе-мороженое, ты у них главный клиент, они бы, думаю, давно закрылись, если бы не было тебя. Скажешь этим мороженщикам «как обычно».

Мне даже и не пришлось говорить «как обычно», мороженщик мигом напихал в рожок «страччателлу», вот ваше обычное, профессор. А правильно я делал, любя эту «страччателлу»… Забавно открывать для себя страччателлу в шестьдесят лет. Что был за анекдот, который рассказал Джанни, насчет Альцгеймера? А самое приятное — каждый день множество новых знакомств.

Кстати о новых знакомствах. Не успел я покончить с мороженым и закинуть в ближнюю урну вафельный хвост… И вдобавок интересно, почему я его выбросил? На этот вопрос мне ответила Паола впоследствии, оказывается, я жил с застарелой манией — моя мама приучила меня с младенчества выкидывать низок конуса за то, что его коснулись нечистые руки мороженщика… Не успел я закинуть в урну конус, как из-за угла вышла элегантная дама. Приблизительно сорок лет, взгляд с подоплекой, вроде Леонардовой дамы с горностаем. Она сразу заулыбалась, а я излучил свою лучшую улыбку — из тех, из подкупающих.

Дама кинулась мне на шею:

— Какая радость, Ямбо!

Но, видимо, мои глаза, невзирая на улыбку, ее не убедили.

— Ямбо, ты не узнаешь меня, неужели я так постарела? Ванесса! Ну я же Ванесса!

— Ванесса, ты не изменилась, стала лучше! А я прямо от глазника. Он мне закапал атропин, и все расплывается. Как ты живешь, горностаевая прелестница?

Про горностаевую она, видно, слышала от меня не раз, потому что едва не заплакала.

— Ямбо, Ямбо, — и погладила меня по щеке. — Ямбо, почему мы никогда не видимся? Мне так радостно встречаться с тобой. То, что было… было так мимолетно. По моей вине, вероятно. Но, конечно, это было… замечательно.

— О, незабываемо, — отвечал я с чувством в голосе и настолько отрешенно, будто память моя плыла в струях вечных наслаждений. По актерскому мастерству — высший балл. Она поцеловала меня в щеку, шепнула, что телефон у нее не изменился, и мы расстались. От меня уходила Ванесса. Явно из тех самых соблазнов, перед которыми я не устаивал. «Что за подлецы мужчины». [106]Кинокомедия с Витторио Де Сика. Ну и какой смысл крутить романы, если потом никакой возможности нет не говорю уж похвастаться своими победами перед приятелями, но даже и просто возвращаться мыслью к былой интрижке время от времени, грозовыми ночами, зимами, беспокойно ворочаясь под одеялом?

Под одеялом, с самой первой ночи, Паола усыпляла меня поглаживаньем по голове. Мне была приятна ее близость. Было ли это желанием? Преодолев стыдливость, я все же задал вопрос — занимаемся ли мы еще любовью? Паола ответила:

— Время от времени. Большею частью по привычке. А что, тебе хочется?

— Я ведь не знаю, что значит «хочется». Я все раздумываю, пытаюсь понять…

— Ты ничего не пытайся, ты спи. Ты ведь еще не в лучшей форме. Да и я против того, чтобы ты соблазнял практически незнакомую женщину.

— Приключение в спальном вагоне.

— Совершенно как в романе Декобра. [107]

Я научился разгуливать один, и знаю, как здороваться с неведомыми знакомыми: соразмерять свою улыбку с их улыбкой, воспроизводить (наблюдая за ними) жесты удивления, радости или вежливости. Я тренировался на соседях по дому, спускаясь в лифте. Чем доказывается, что социальное бытование — чистая фикция, оповестил я дочь Карлу, которая порадовалась за меня. Она сказала — а вообще-то это цинизм. Конечно, цинизм, ответствовал я, если не думать, что все на свете комедия, захочется повеситься.

В общем, объявила моя жена Паола, пора и на службу. Ступай-ка. Один. Тобою там займется Сибилла, и посмотрим, как скажется на тебе вторичное попадание в первичную среду… Тут мне пришел на ум шепот старого друга Джанни о прекрасной Сибилле.

— Кто это Сибилла?

— Твоя ассистентка, помощница, она великолепно управлялась с конторой все время твоего отсутствия, сегодня мы с ней говорили по телефону, она там вне себя от гордости, устроила какую-то феноменальную сделку. Сибилла, фамилию не спрашивай, запомнить ее не имеется возможности. Польская такая фамилия. Писала диссертацию в Варшаве по экономике книжного дела. Как только советская власть там у них накренилась, еще до уничтожения Берлинской стены, Сибилла получила первый загранпаспорт и сразу двинулась в Рим. Хороша собой, и даже чересчур, и, видимо, нашла дорогу к сердцу кого-то из крупных польских боссов. В общем, ее выпустили, обратно в Польшу она не вернулась и стала искать здесь себе работу. Тут ей подвернулся ты, или она подвернулась тебе, и вот уже четыре года как она у тебя в конторе. Она знает все — и что с тобою приключилось, и как с тобою обращаться.