Где живет счастье - Джоджо Мойес Страница 13

– Я знаю, что ты испытывала к Дугласу. Но Дуглас… Он теперь выбрал свой жизненный путь, и ты должна с этим смириться. Постарайся оставить все это в прошлом.

Голос Виви стал неестественно ломким.

– Мама, я оставила все это в прошлом.

– Не могу видеть, когда ты такая. Такая грустная… и… ну, я просто хотела, чтобы ты знала… что даже если ты не хочешь со мной об этом говорить… а девушки не всегда делятся с матерями… я все понимаю. – Она погладила Виви по голове, убрав волосы с ее лица привычным материнским жестом.

Нет, мамочка, ничего ты не понимаешь, подумала Виви. У нее тряслись руки, она оставалась белой как полотно, поскольку до сих пор не оправилась от того, что услышала. Источником ее боли было не совсем то, о чем предполагала мама. Ту боль Виви еще как-то сумела бы перенести. Гораздо легче смириться с утратой любимого человека, находя утешение в том, что он, по крайней мере, счастлив. Ведь в этом и заключается настоящая любовь, разве нет? В любом случае, в пожелании счастья тому, кого любишь.

И даже если у матери и имелось некое представление о глубине страданий дочери и ее чувства утраты, маме не дано было понять невольно подслушанного Виви разговора. Или того, почему Виви, у которой снова открылась кровоточащая рана в душе, не могла никому его передать.

– Кто ж спорит, он поступил совершенно правильно, – сказал тогда тот мужчина. – Я имею в виду, если тебя поведет по проходу кто-то другой…

– Все верно, но…

– Но что?

– Чего уж там скрывать! За ней нужен глаз да глаз. Разве нет?

– Что?

– Ой, да ладно тебе! Эта девица еще та шлюшка.

Виви застыла как изваяние.

Говоривший понизил голос до шепота, явно придвинувшись поближе к собеседнику:

– Тони Уоррингтон встретил ее во вторник. Давай пропустим по стаканчику в память о старых временах, сказала она. Когда он жил в Виндзоре, они какое-то время встречались. Вот только под «старыми временами» она, скорее, подразумевала веселые времена, если ты понимаешь, о чем я.

– Ты шутишь!

– Представляешь, буквально за неделю до свадьбы! Тони сказал, что ему не больно-то и хотелось. В плохой форме и все такое. Но она набросилась на него как сумасшедшая.

У Виви зазвенело в ушах. Она схватилась за стенку, чтобы не упасть.

– Ни хрена себе!

– Вот такие дела. Только держи язык за зубами, старина. Зачем портить человеку праздник! И все же… остается только посочувствовать бедняге Фэрли-Халму.

Дуглас откинулся на спинку стула и, задумчиво посасывая кончик шариковой ручки, уставился на лежавшие перед ним плотно исписанные страницы с планами. У него ушло несколько недель работы до глубокой ночи, но теперь он был совершенно уверен, что справился.

Свою программу он основывал частично на идеях великих социальных реформаторов, своего рода практического руководства к действию, а также на американской концепции общественных работ, о которой когда-то читал. Да, получилось нечто весьма радикальное, спору нет, но это могло сработать. Нет, поправил себя Дуглас, это точно сработает. И полностью преобразит их поместье.

Сотни акров земли, где выпасали огромный табун лошадей фризской породы, правила содержания которых после вступления в силу Единой сельскохозяйственной политики, как неоднократно замечал отец Дугласа, могли превратить нормального человека в буйнопомешанного, можно отдать независимой сельскохозяйственной коммуне. Рабочие могли бы жить в полуразрушенных времянках, а для их починки использовать древесину из леса Мистли. Там имелся источник воды, а также старые сараи, которые можно было приспособить для содержания небольшого количества домашнего скота. Если в коммуне найдутся искусные ремесленники и кустари, то вполне можно будет открыть студию, чтобы потом продавать керамику или что-нибудь еще, а небольшой процент от дохода отдавать владельцам поместья.

Дальше четыре поля в Пейдж-Хилл, выделенные под сахарную свеклу, могут быть разделены на небольшие земельные участки, где местные жители смогут выращивать овощи. Рынок продуктов питания местного производства интенсивно развивается, и растет число людей, желающих вернуться к природе. Фэрли-Халмы будут взимать с них минимальную арендную плату, а в качестве частичной оплаты – брать продукты. Это станет своего рода возвращением к арендованному хозяйству, к образу жизни предков, но без феодального отношения к крестьянам. Такая схема обеспечит самоокупаемость, а быть может, и некоторый доход. Если план окажется эффективным, то сверхприбыль можно будет вложить в какой-нибудь другой проект, возможно в образовательную программу. Типа тех, что помогают правонарушителям в городах приобрести полезные знания, например в области землеустройства.

Поместье было слишком большим, чтобы им управлять в одиночку. Дуглас слышал это от отца, наверное, миллион раз. Как будто его, Дугласа, не брали в расчет. Конечно, у них был управляющий, старший скотник и сезонные рабочие, а еще егерь и разнорабочий, но основная ответственность за происходящее лежала на Сириле Фэрли-Халме – ответственность, которую он нес на своих плечах уже без малого сорок лет. Это означало не только управление землями, но и проведение сложных расчетов, включая дополнительные ассигнования, что подразумевало интенсивную механизацию, меньшую диверсификацию, более широкое использование химических гербицидов и удобрений. Отец Дугласа вечно брюзжал, что, вместо того чтобы постоянно выкорчевывать живые изгороди, не лучше ли продать скот, распахать поля под зерновые, наподобие американских ферм, и раз и навсегда покончить с этим, а местные старики, которые когда-то пахали на лошадях, вообще считали, что если механизация пойдет такими темпами, то скоро отпадет надобность не только в животных, но и в людях.

Короткий период самоанализа после знакомства с Афиной позволил Дугласу понять, что его, собственно, никогда не прельщала идея унаследовать поместье Дируорд. Как ни крути, но Дуглас не заработал его собственным трудом: ему казалось в корне неверным брать на себя полномочия, подразумевающие власть и богатство, именно тогда, когда непотизм и феодализм начали постепенно отмирать. Дуглас не считал, что в свои двадцать с небольшим он имеет право распоряжаться поместьем и брать на себя обязательства за жизнь тех, кто работает на земле.

Когда Дуглас впервые поднял эту тему в разговоре с отцом, Сирил посмотрел на него так, будто обнаружил, что сын стал коммунистом. Возможно, старик и использовал это слово. А Дуглас, у которого хватило ума понять, что отец вряд ли способен принять всерьез недоработанный план, заткнулся и отправился проверять, как идет дезинфекция доильного помещения.

Однако сейчас у него уже был разработан целый набор конкретных предложений, рассмотрев которые даже его отец сможет признать, что с их помощью они сделают шаг вперед в будущее и их поместье станет новой моделью не только ведения сельского хозяйства, но и социальных перемен. А он, Дуглас, станет наследником традиций таких великих реформаторов, как Раунтри и Кэдбери, считавших, что сами по себе деньги не самоцель и зарабатывать их стоит главным образом для улучшения социальной и окружающей среды. Дуглас тут же нарисовал в воображении довольных рабочих, которые с удовольствием едят продукты собственного производства и, вместо того чтобы пропивать недельный заработок в «Белом олене», занимаются самообразованием. На дворе был 1965 год. Дул свежий ветер перемен, пусть даже обитатели Дир-Хэмптона отказывались это признавать.