Арабская кровь - Таня Валько Страница 14

– Угу, – коротко говорит Дорота и поджимает губы.

Женщины медленно листают страницы, опасаясь, что найдут что-то, о чем не хотели бы знать.

– О, черт меня возьми! – Даже юная Дарья узнает, кто изображен на снимке.

На большой фотографии – тот же мужчина, что и на предыдущем снимке, в белом саубе и тюрбане. Спокойное лицо Усамы излучает радость. Он вновь держит в объятиях маленького Хамида. Рядом стоит, скорее всего, отец мальчика, красивый брюнет среднего возраста, с ухоженными усами и небольшой бородкой, в одежде британского колониалиста, в пробковом шлеме на голове. В большом деревянном кресле, устланном цветным пледом и обложенном подушками, отдыхает (немного сбоку) старый монарх одного из богатейших нефтяных королевств мира и мило всем улыбается. А рядом с ним, опираясь рукой на подлокотник, неподвижно стоит вождь большого народа, одетый в военный американский мундир без знаков отличия. Слуга сзади держит в вытянутой руке сокола с колпачком на голове. У мужчин в руках охотничьи ружья: видно, собрались на охоту. Вдалеке можно разглядеть дюны и красные пески саудовской пустыни.

– Что тут написано? – спрашивает мать у Марыси, показывая на арабскую надпись.

– «1988 год, свободу Афганистану! Блестящие победы задушевных друзей». – Молодая женщина переводит с арабского на английский, при этом кривя от удивления губы и поднимая вверх брови.

Марыся тянется за платочком, чтобы вытереть холодный пот со лба. «Что я должна думать по этому поводу?» – пронеслось у нее в голове. Это начинает выглядеть совсем иначе, чем рассказывал ее муж. «Как ему сейчас верить?» – спрашивает она себя.

Повисает неловкое молчание. Каждая женщина отводит глаза и не хочет первой подавать голос. Марыся трясущимися руками выбирает фотографию. На следующем снимке Хамиду уже семнадцать или восемнадцать лет. Он одет в традиционную йеменскую одежду – коричневую галабию [22], полосатый платок, перекинутый через одну руку. На другой висит автомат. На узких бедрах – широкий разукрашенный пояс, за которым – джамбия, ее рукоять и ножны отделаны цветными камнями. Голова обвита белым тонким платком с бахромой, из-под которой видны длинные, до плеч, вьющиеся черные волосы.

– Красивый юноша, – шепчет мать.

Рядом с молодым мужчиной стоит несмело улыбающийся Усама, снова в белом саубе, тюрбане и американской военной куртке. Вдалеке виднеются какие-то скалы, грязь и вход в пещеру. Надпись по-арабски внизу даже Дарья в состоянии расшифровать: «Афганистан». Из-под снимка торчит уголок какого-то пожелтевшего листка. Дорота хватает его тонкими пальцами, и глазам женщин открывается публикация о розыске бен Ладена от июня 1999 года в связи с покушениями на посольство США в Танзании и Кении, совершенными «Аль-Каидой» годом ранее.

– Наверняка все это как-то можно объяснить… – На лице Марыси читается беспомощность, она разводит руками. – У него много тайн, а внешность обманчива.

– Он сам дал тебе эти альбомы? – удивляется мать.

– Может, забыл, какие в них фото, а может, хотел мне о чем-то рассказать. Не будем делать поспешные выводы.

– Одно можно сказать наверняка, – вмешивается Дарья. – Он не говорил тебе правду, и это давалось ему достаточно легко.

– Где твой паспорт, девочка? – Дорота возвращается к постоянно волнующему ее вопросу, потому что доверие к богатому зятю выскользнуло, как мыло из рук. – Он у тебя?

Марыся только отрицательно качает головой.

– Искала в доме? Может, он где-то спрятан?

– Должен быть в сейфе в нашей спальне! – восклицает дочь. – Пойдем проверим!

Она стремительно выбегает из спальни умершей свекрови и мчит что есть духу в свою.

– Знаешь шифр?

– Конечно, у меня записан.

Девушка с золотыми волосами тянется к замшевому футляру для бижутерии, который держит в ночном столике около кровати. Она высыпает содержимое и поднимает двойное дно. На разукрашенной подкладке лежат два старых снимка: один – с изображением матери, другой – двухлетней Дарьи со смешными мышиными хвостиками, а также комплект украшений с блестящими сапфирами, обычный кулон из желтого золота и красный потрепанный бантик. Все сокровища, с которыми Марыся издавна не расстается.

– Мам, помогите мне! Я никогда этого не делала, – обращается она к взволнованным родственницам.

Молодая женщина отодвигает от стены больших размеров картину, писанную маслом, которая закреплена на петлях и открывается, как дверца. За ней виден стальной бронированный сейф.

– Тринадцать вправо, тысяча сто одиннадцать влево и тринадцать вправо. Есть!

Перед тремя наклоненными женщинами открывается, словно сезам, внутренняя часть сейфа. С одной стороны лежат сложенные стопкой доллары. Марыся совершенно безразлично выкладывает пачки денег и какие-то сертификаты, ценные бумаги, свидетельства и пластиковые карточки. Паспорта, однако, нигде нет. Снизу доносится звук закрывающихся ворот. Женщина поспешно забрасывает все содержимое назад.

– Сложи все, как было, глупая! – шепчет, поучая ее, мать. – Потом он скажет, что ты у него что-то украла!

– Ты с ума сошла! Он сам дал мне шифр, и я могу из сейфа брать все, что мне нравится, в неограниченном количестве. Тебе, похоже, пора лечиться, мама!

– А ты должна была учиться до брака. Каждый мужчина взбесился бы, не только араб, – упрекает она дочь, все еще стоящую перед открытым сейфом.

– Мириам, могу я тебя попросить?! – Хамид влетает в спальню, как буря, задерживается в полушаге от жены и энергично машет рукой. Когда же видит, что она еще и в обществе родственниц, уткнувшихся носами в бронированный сейф, он округляет глаза и начинает метать громы и молнии.

– Fisa, fisa! [23] – бросает он по-арабски и выходит. – Я все понимаю, но почему ты со своей семьей переворачиваешь все вверх дном в спальне моей покойной матери?! – кричит он срывающимся голосом. – И почему в грязной обуви топчешься по моему прошлому?! – Вначале он нервно швыряет альбом, который просматривали женщины, а потом трясущимися руками поднимает его и закрывает. – Не ожидал этого от тебя!

– Когда мы сюда приехали, ты сам дал мне эти фотографии, помнишь? – отвечает пораженная Марыся, впервые видя мужа в таком бешенстве.

– Эх! – Только такого ответа она и удостоилась.

Мужчина быстро поворачивается и почти выбегает из дома, громко хлопнув входной дверью. Вскоре до них доносится визг колес его спортивного «бентли».

От первой серьезной размолвки между супругами не осталось и следа. Хамид возвращается вечером домой, как будто ничего и не было, и засиживается с Марысей до позднего ужина. Она не обмолвилась с ним ни словом, он же без малейшего усилия ведет разговор, рассказывая ей о своем дне в семейной фирме и проблемах на работе. Потом смотрит фильм по кабельному телевидению и идет спать.