Последняя игра - Катерина Гейтс Страница 16

«Кирочка, милая, – было выведено тонким красивым почерком Яна, – спасибо за твое согласие мне помочь». Я фыркнула – всучил папку, заставил читать, а оказывается, это я согласилась ему помочь, однако читать продолжила. «Я знаю, что сейчас ты рассердилась и сказала себе, что дядя твой такой-растакой, заставил тебя все это читать и втянул тебя в эту прискорбно нечестную игру. Отнюдь. Поверь, ты участвовала во всех последних играх, разве это легко дается? Можно ли упрекнуть в нечестности только меня? Работаем мы все.

Продолжим говорить по существу. В папке адреса всех мест, где работают вестники до того, как рукописи будут переданы в Калининград, где, наряду с переданными в самом городе, будут приняты рукописи с вокзала.

Я уже говорил, где работаешь ты? В Санкт-Петербурге, я знаю, как ты его любишь.

Если будут вопросы – я всегда на связи.

Твой любящий дядя Ян».

Я покачала головой, к организации процесса придраться я не могу. Шоу, значит шоу, у нас с Яном есть определенные договоренности, нарушать которые мне совсем не хочется.

Я перелистываю папку: Калининград – площадь Победы.

И вправду самый наипростейший маршрут, который только может быть. В каждом городе есть площадь Победы. В течение пяти часов Лизка принимает рукописи на площади, обедает в Калиниградском государственном университете и едет, вернее даже идёт пешком, к вокзалу, где оставляет калининградские рукописи и сопровождает машину до офиса, где будет работать Ян.

Утром прилетела из Москвы, вечером улетела домой. Один день на краю света. Чего я рассердилась? Я вздохнула и посмотрела на Саву, он мял в пальцах сигарету.

– Все хорошо?

– Да, спасибо, – улыбнулась я.

Сава взял из моих рук папку, и, прихрамывая, пошел к себе. Я повернулась в сторону моря, и ветер растрепал мои волосы.

– Борисов, прекрати, у тебя и так полно публикаций!!! – зашипела я.

– Так я и не буду публиковаться, я буду принимающей стороной, – Димка приподнялся на локте и хитро посмотрел на меня, – здорово придумал?

– Не знаю, – я почувствовала легкий укол совести.

– Ты убила столько времени на эту Киру и что?

– И ничего, и вовсе я не убила, – вздохнула я, он нежно поцеловал меня.

– А вообще, хочешь мое экспертное мнение? Это все фу. Гадко и мерзко. В чем ты убедилась?

– Что Кулешов – прекрасный человек, – я закусила губу, чтобы не заплакать от обиды.

– Глупенькая, – улыбнулся Димка, – связалась бы со мной раньше, я бы тебя с сотней таких Кулешовых познакомил.

– Ну, спасибо, мне хватило этих двоих. Да и с тобой я связалась куда раньше, – я легла на спину и уставилась на солнечные зайчики, которые замерли на потолке.

– Ты просто развернулась и ушла?

– Да, утром собрала вещи и уехала.

– А записка? – он внимательно посмотрел на меня пронзающим взглядом, казалось, я совсем забыла этот взгляд.

– Да какая к черту записка, Дим?

– Все будет хорошо, – он взял меня крепко за руку, – это того не стоит, не грусти.

– Я боюсь, что сейчас встречу Киру, что тогда делать?

– Показать студенческий билет, где написано, что ты Семенова Настя и что тебе 23 года. Полагаю, этого будет достаточно.

– Думаешь, Кулешов возьмет тебя к себе работать?

– Возьмет, просто силками потащит, уверен, что он ждет, когда я вернусь.

– Неужели, – усмехнулась я, вспомнив, как Ян прилетел из Москвы, стоило мне намекнуть, что Кира не в себе. Я сама точно не понимала, зачем мне все это нужно? Когда Димка приехал на море и завязал беседу с Кирой, у меня сердце сжалось от ужаса. Сейчас он говорит, что Кира ни за что не вспомнит его лицо, а я очень сомневаюсь. Кира умная, хоть и простая на вид.

Мы лежали в кровати в небольшой квартире в центре Сухуми, лучи прятались за плотными шторами, лишь только парочка смелых солнечных зайчиков выскользнула и легла на потолок. Он по-хозяйски обнимал меня за плечо, я жмурилась от удовольствия. Как бы высокопарно ни звучало, но я была счастлива. Он прижался губами к моему уху: «Я люблю тебя, Настя». Я расплылась в улыбке, сжимая его ладонь.

Скоро мы вернемся домой, я – в пригород, а он – в Москву. Мне придется объяснить, где я отсутствовала почти полгода, сначала – хозяйке квартиры, за которую я исправно переводила деньги благодаря Кире. А потом – и бывшим коллегам, но там будет проще. Кристинка прикроет, сразу выйду на работу и заведу себе кота. С университетом все кончено, диплом защищен, мой долг перед семьей и Родиной выполнен. Чувствовала ли я себя предательницей? Нет. Мне казалось, что я делаю абсолютно верное, но крайне непонятное дело. И не стану лукавить, я была немного влюблена в Киру, очень уж она интересный человек, хотя не настолько, как ее любопытный дядюшка.

Странный выходит у меня отпуск, первый в жизни настоящий отпуск на море. В затерянном среди горных и пыльных городских улочек месте. Странное ощущение, что все происходящее нереально, не покидало меня. Хотелось завернуться в одеяло, покрепче прижаться к Димке и пролежать так весь день. Я повернула голову, он спал.

Встав под душ, я порадовалась, что есть горячая вода. Как бы богата ни была Кира, но ее тяга к простоте меня очень выводила из себя. Разместиться в гостинице, где горячая вода есть только по вечерам и то не всегда, пусть и в нескольких секундах от моря, по моему мнению, полнейшая глупость. Я с первого дня ворчала по этому поводу, да и сама Кулешова-младшая быстро схватила лающий кашель от принятия ледяных бодрящих ванн.

Хочу сразу заметить, отчаянные попытки Киры отвергнуть блага от отца и дядюшки вовсе не делали ее жадной. Она не скупилась ни в чем в отношении меня, после того, как мы стали жить вместе, у меня был доступ к ее банковской карточке, куда еженедельно Ян переводил кругленькую сумму. Вещи, развлечения, еда– все, что угодно. Кира всегда говорила: «да, пожалуйста, Лиза». За те три месяца, что мы вместе прожили, я полностью обновила гардероб и библиотеку, завела постоянного парикмахера и косметолога, думала о поездке по Европе и покупке для себя автомобиля. При всей мягкости и гибкости, я так и не узнала, где работает моя Кира, но точно не с Яном Евгеньевичем, я спрашивала его об этом в личной беседе. Она могла уйти засветло и вернуться ночью, или же не приходить два дня подряд, а порой и наоборот пять дней возвращаться аккурат в 18:00. На мои вопросы я получала один и тот же спокойный ответ и глубокий бархатный взгляд огромных зелёных глаз: «Лиза, прости, я не могу сказать тебе». Я пускалась в крик и слёзы, но ответ был один и тот же. Понимаю, что так злиться я не имела ни малейшего права, ведь я вообще Настя, а не Лиза. Наверное, от этого и было так горько и до одури обидно от её лжи.

Черт дернул меня представиться Лизой в тот вечер. Я сидела в кафешке, недалеко от вокзала, глотала солёные слёзы и курила тонкие сигареты, первый раз в жизни я купила тогда себе пачку сигарет. Меня зовут Настя, я учусь на журналиста, мне 23 года и я первый раз купила пачку ментоловых сигарет тридцать первого декабря вечером на вокзале, превосходно!