Список заветных желаний - Лори Спилман Страница 16

– Да, в этом вся мама. Самый чуткий и добрый человек на свете.

– Мне кажется, она была святой. Когда мы познакомились поближе, она попросила меня стать ее душеприказчиком и рассказала о своем плане… относительно вас. Я дал слово, что выполню все ее пожелания. – Лицо его принимает выражение железной решимости. – И поверьте, я это сделаю.

В участи безработного есть свои преимущества, особенно если к концу месяца тебе надо выступить в комическом жанре. Конечно, проще всего было бы украсть какую-нибудь дурацкую репризу у канала «Камеди сентрал». Но я гоню прочь подобное искушение. Мама бы этого не одобрила. Всю неделю я брожу по городу. Всякий раз, когда мне удается увидеть или услышать что-то мало-мальски забавное, я прикидываю, не выйдет ли из этого прикольная сценка. В надежде исключить или хотя бы свести к минимуму вероятность публичного провала, я часами репетирую перед зеркалом, совершенствуя неподатливый природный материал. Пока особыми достижениями, кроме темных кругов под глазами, я похвастаться не могу.

Начинаю понимать, в чем состоял мамин замысел. Посоветовав мне начать с комедийного выступления, она надеялась, что волнение и хлопоты отвлекут меня от тоски по ней. Честно говоря, эффект получился противоположным. Мама обожала посмеяться. Всякий раз, когда я вижу или слышу что-нибудь смешное, у меня возникает неодолимое желание поделиться этим с ней. Будь она жива, я позвонила бы ей и сказала: «Хочу рассказать уморительный случай».

Она бы ужасно обрадовалась. Может, захотела бы немедленно услышать, что я для нее припасла. Но, скорее всего, пригласила бы меня обедать. И, едва пригубив вино, коснулась бы моей руки и попросила:

– Ну, дорогая, выкладывай свою историю. Я ждала целый день.

Я начала бы свой рассказ, для большего эффекта подражая различным акцентам и вворачивая смешные словечки, а мама бы слушала… Даже сейчас я слышу ее мелодичный смех, вижу, как она вытирает слезы в уголках глаз.

Губы мои невольно расползаются в улыбке, и я вдруг понимаю: впервые со дня маминой смерти воспоминания о ней принесли мне радость, а не печаль.

Этого и хотела моя мама, так любившая смеяться.

Ночь перед своим выступлением я провожу без сна, изнывая от беспокойства и кошмарных предчувствий. Свет уличного фонаря проникает сквозь деревянные жалюзи и падает на грудь Эндрю. Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него. Грудь его ритмично вздымается, он тихонько посапывает в такт собственному дыханию. Мне ужасно хочется коснуться его безупречно гладкой кожи, но усилием воли я сдерживаю это желание. Руки Эндрю скрещены на плоском животе, лицо дышит безмятежностью. Подобное выражение гримеры придали лицу мамы, лежавшей в гробу.

– Эндрю, – шепчу я, – мне так страшно.

Его неподвижное тело предлагает продолжить. Или это мне только кажется?

– Завтра вечером я должна выступить в комедийном шоу. Мне ужасно хочется рассказать тебе об этом. Хочется, чтобы ты был со мной. Или хотя бы пожелал мне удачи. Когда ты рядом, я не так нервничаю. Помнишь, как накануне презентации в Милане ты висел на телефоне всю ночь, поддерживая и успокаивая меня. – Голос мой начинает дрожать. – Но если я расскажу тебе об этом выступлении, придется открыть все остальное. Рассказать про этот идиотский список. Про то, как маме вздумалось заставить меня выполнить перечисленные в нем пункты. – Я поворачиваюсь на спину и моргаю, смахивая набежавшие слезы. – Там есть совершенно нелепые цели. Ты бы никогда не внес такие в свой список.

Мне хочется сказать «Я люблю тебя», но у меня перехватывает горло. Я шепчу эти слова одними губами.

Эндрю шевелится во сне, и сердце мое замирает. Господи, неужели он все слышал? У меня вырывается тяжкий вздох. Ну а если и слышал? Что плохого в том, что человек, с которым я живу под одной крышей и сплю в одной постели, узнает, что я люблю его? Закрываю глаза, и ответ приходит сам собой, во всей своей неприглядности. Плохо тут лишь одно: я отнюдь не уверена, что в ответ он скажет то же самое.

Лежа на спине, я смотрю на трубы под потолком. Эндрю любит мой успех и мой статус. Ни того ни другого у меня больше нет. Любит ли он меня саму? Знает ли он, какова я на самом деле?

Я закидываю руки за голову. Эндрю тут ни при чем. Мама права. Я сама скрывала свое истинное «я». Позабыла о собственных мечтах и пыталась стать такой, какой меня хотел видеть Эндрю, – нетребовательной, покладистой, необременительной.

Снова поворачиваюсь к своему спящему бойфренду. Почему я с такой легкостью отказалась от жизни, о которой мечтала когда-то? Неужели мама опять права и я забыла о своих мечтах ради обреченной попытки заслужить одобрение Эндрю? Одобрение, которого так и не удостоил меня отец. Нет, это просто смешно. С тех пор как я решила, что мнение отца ничего для меня не значит, прошли годы. Так почему же я не стремилась к достижению собственных жизненных целей? Потому что цели Эндрю были иными, но я приняла их как свои? Спору нет, подобная версия свидетельствует о моем великодушии и склонности к самопожертвованию. Но надо признать, это просто откровенная лесть самой себе. Как ни печально, существует другая причина, куда менее благородная.

Я боюсь. Боюсь остаться одна. Знаю, что подобный страх говорит исключительно о моей слабости и трусости. Расставшись с Эндрю на нынешнем этапе своей жизни, я затею рискованную игру. Разумеется, я могу встретить другого мужчину. Но, учитывая, что мне уже тридцать четыре года, шансы не столь велики. Это все равно что перевести все свои сбережения из солидного банка в какой-нибудь сомнительный хедж-фонд. Можно получить огромную прибыль, но можно остаться ни с чем. Все, чего я сумела достичь, исчезнет в мгновение ока, и моя жизнь превратится в груду обломков.

В половине третьего я вылезаю из кровати, спускаюсь вниз и устраиваюсь на диване. На кофейном столике замечаю свой мобильник, подмигивающий красным огоньком. Читаю сообщение, отправленное без десяти двенадцать.

Расслабься. Тебя ждет сокрушительный успех. Постарайся выспаться.

Конечно, это послал Брэд.

Я расплываюсь в улыбке, сворачиваюсь калачиком под пледом и подсовываю под голову диванную подушку. На сердце у меня тепло, словно кто-то поцеловал меня на ночь и принес стакан молока.

Я все же получила утешение, которое хотела получить от Эндрю.

Огромный зал клуба «Третье побережье» забит до отказа. Гул голосов, шарканье ног, лица, слившиеся воедино. Напротив невысокой сцены стоит несколько круглых столиков, у задней стены – стойки баров. Посетители, толпящиеся вокруг них, вытягивают шеи, чтобы наблюдать за представлением. Какого черта все эти люди приперлись сюда в понедельник вечером? Им что, не надо рано утром вставать на работу? Я сжимаю руку Брэда, сидящего напротив, и говорю во весь голос, перекрикивая шум:

– Поверить не могу, что позволила втянуть себя в подобную авантюру! Мне хочется провалиться сквозь землю. Или раствориться в воздухе.