Новое платье Леони - Катрин Панколь Страница 19

– Ну, или в кино пойду. Там хоть кондиционер есть. Что сейчас показывают в Сансе?

– Не знаю. Анри у меня киношку не любит. Говорит, там только обжиматься и можно, а мы уже вышли из этого возраста.

– Ну надо же, какой твой Анри зануда! Тебе не скучно с ним целыми днями?

Потом они, вероятно, узнали Леони, потому что они перешли почти на шепот.

Она уловила только: «Она, похоже, неплохо себя чувствует в отсутствие мужа! Она стала такая секси! Думаешь, она пихаря завела?»

Они гнусно захихикали, и жена Анри жеманно махнула рукой, сказав: «Ох, не смеши меня, я сейчас описаюсь!»

А вторая, расхрабрившись, поинтересовалась:

– А когда приезжает ваш муж, мадам Валенти? Мы просто от него балдеем!

А жена Анри возбужденно добавила:

– Ох, да, Рэй прям наш свет в окошке. Мы все хотели бы быть такими, как он!

И, усмехнувшись, спросила: «Небось заждались его, время показалось вам вечностью?»

Леони ничего им не ответила. Она положила покупки в корзину, расплатилась и направилась к дверям.

Прежде чем выйти из магазина, она обернулась, чтобы взглянуть на Люсьена, и не увидела его в очереди. Может, он все услышал и обиженно ушел?

Она дотащила тележку с продуктами до машины. На душе было тяжело. Не было сил поднимать все эти бутылки с молоком, упаковки пива и воды, пакеты стирального порошка и флаконы моющих средств. Вот глупость, что Фернанда заставляет ее покупать все эти вещи! Сегодня же вечером заставит ее все вернуть и потребовать назад деньги. Будет орать, что она идиотка, умственно отсталая. И занесет ее очередную «тупость» в свой блокнот, чтобы Рэй рассчитался с ней за это по возвращении. Старуха все записывает.

Леони совершенно все равно, что будет, когда вернется Рэй.

Она уже закрывала багажник, когда машина Люсьена поравнялась с ней, он опустил стекло и прокричал:

– Смотрите, мадам, это выпало из вашей корзины. Ваша вещь, правда?

Те две сплетницы стояли неподалеку и смотрели на них.

Она схватила пакет, который протягивал ей Люсьен, и громко прокричала в ответ.

– Ах, ну да! Какая же я рассеянная! Спасибо вам, месье!

Это был плюшевый мишка. Красный плюшевый медведь, которого он нашел в глубине отдела с игрушками. На самой нижней полке. Никто его не брал. Он, правда, был какой-то слишком красный.

– И как мы его назовем? – спросила она вечером, когда они сидели вдвоем возле сторожки Жоржа и Сюзон и смотрели на звезды.

– Половинка Черешенки.

– Потому что он красный?

– Да, и потому, что такое имя было в пьесе, которую я очень люблю и которая называется «Лето». Там разговаривают две кошки, Половинка Черешенки и Его Величество Чесночок. Ты моя половинка и черешневая сладость моей жизни…

Она ничего не сказала. Бывают случаи, когда совсем не нужно ничего говорить. Даже, наоборот, лучше промолчать, чтобы ничего не испортить.

И вот наступил тот ужасный вечер.

Так она его с тех пор называла: «Тот ужасный вечер».

Фернанда жаловалась, что ее пучит, тошнит, кружится голова. Она держалась за живот, массировала себе поясницу, кривилась от боли. Она оттолкнула тарелку, оттолкнула стакан. Начала икать, сказала, дай мне тазик, меня сейчас вырвет, она впивалась своими острыми черными глазками ей прямо в глаза. Леони предложила ей выпить грогу, травяного настоя, теплого вина – да все равно чего, лишь бы получить возможность высыпать туда свой порошок. Люсьен завтра должен был уезжать, он ждал ее в машине, это была их последняя ночь, последняя ночь, и эта старая карга не желала ничего ни есть, ни пить.

Фернанда привстала. Оперевшись на стол, тяжело упала на стул.

– Помоги мне! Ты видишь, я подняться не могу.

Леони обхватила руками туловище Фернанды, отвернувшись, чтобы не видеть ее черных ноздрей, и старуха прошипела:

– Думаешь, я не знаю, что ты меня каждый вечер усыпляешь?

Она чуть не уронила старую ведьму, но вовремя сдержалась:

– Что вы имеете в виду?

– Что ты подмешиваешь мне наркотики.

Леони ничего не ответила. Нельзя было волновать Фернанду. Был еще шанс, что она уснет.

Она проводила ее до комнаты. Разобрала кровать, поправила подушки. Налила воды в стаканчик для промывания зубов. Раздела ее, положила в постель. И встала, ожидая, у изголовья кровати. Она не осмеливалась ничего сказать.

– Возьми газету и почитай мне.

Она взяла газету на столике у кровати и принялась читать новости.

Фернанда посмотрела на нее, гнусно улыбаясь.

– И говори погромче! Я не слышу!

Она откашлялась и продолжала читать дрожащим голосом:

«Маленькая война месс в Сан-Николя-дю-Шардонне…»

– Я не хочу историй про попов! Другое читай!

Леони пролистала газету и начала: «Юбилей королевы Англии. Двадцать пять лет назад принцесса Елизавета стала королевой, и чтобы справить этот серебряный юбилей, в Лондоне были устроены пышные королевские празднества. Пять миллионов туристов прибыли в Англию из соседних стран. Праздник охватил всю страну…»

И тут старуха ровным, спокойным голосом произнесла те слова, которыми словно совершала оборот ключей, запирающий Леони на замок, заключающий ее в темницу на всю оставшуюся жизнь:

– Люсьен Плиссонье. Сорок лет, женат, двое детей, начальник строительства в «Мьелль Эшафодаж». Люсьен Плиссонье – твой любовник.

Леони не дрогнула, не сморгнула. Ей не было страшно, ей не было стыдно, ей не хотелось плакать. Хотелось одного – бежать к нему. И наплевать, что будет потом!

Она встала, бросилась к двери. Дверь была заперта.

– Вот жалость-то! – ухмыльнулась Фернанда. – Я ее закрыла. А ты и не заметила.

– Как вы это узнали? – воскликнула Леони.

– Я все знаю, малышка. Я слежу за всеми делами моего сына. Ты предала его. Тебе предстоит очень гадкая четверть часа, обещаю.

– А мне наплевать, – проорала она в ответ, – наплевать на это! Я с ним счастлива. До безумия счастлива. Я люблю его. Я касаюсь неба, касаюсь звезд. Он даже подарил мне одну из звезд, только мне подарил! У вас вот никогда такого не было! И поэтому вы такая уродливая, грязная и злая. Можете запирать меня на ключ, я все равно уйду. В один прекрасный день я все равно уйду и найду его. И вы ничего с этим не сделаете. Любовь всегда сильнее, всегда!

– Бедная девочка, в твоем возрасте нельзя быть такой глупой. Это очень печально. Возьми вязание. Повяжи, это тебя успокоит.

– Я не собираюсь брать вязание.

– Как хочешь, но это только усугубит твою вину.