В будущем году - в Иерусалиме - Андре Камински Страница 19

— Я прошу вас о крохотной благосклонности, уважаемые дамы и господа, проявите крупицу терпения, дайте изобретателю последний шанс, прежде чем высмеивать его.

— Шанс мы ему дадим, — пробубнил Магиркович, — но его, к сожалению, здесь нет.

— Вы будете удивлены, — донесся из коридора странный голос, — я здесь, и я докажу вам, что сам Бог со мной. Потому что он помогает всем, кто в него верит.

Хеннер вошел в зал. На голове его возвышался цилиндр, а в руках он держал загадочную черную кассету. Ни дать ни взять — факир с головы до ног! Он удостоил гостей всего одним кратким взглядом и произнес:

— Я покажу вам нечто такое, что для всех вас явится полной неожиданностью.

Произнеся эту сакраментальную фразу, он жестом волшебника сорвал покров с того, что держал в другой руке, и перед взглядом присутствующих предстал великолепный алмаз. Хеннер поднял его высоко над головой, и в свете люстры драгоценный камень засверкал всеми своими гранями.

— Господь подарил мне эту драгоценность, и с ее помощью я сделаю невозможное возможным.

— Вы хотите нас убедить, что этот алмаз упал вам с неба, — выкрикнул гладкоголовый Левенталь, — от самого Всевышнего?

— Не лично из его святых рук, уважаемый господин, а через милостивое посредничество преданной мне персоны, имя которой я не смею разглашать.

— В этом доме имеется крупная драгоценность, — закричал Вассерман, — в то время как хозяин его задолжал нам тысячи крон!

— Скучный вы человек, никакой фантазии! Да вы гордиться должны тем, что состоите в числе наших доверителей!

— Ой ли!

— На коленях будете вы умолять нас позволить вам вложить ваши деньги в наши изыскания.

— Я сказал — ой ли! Покажите нам ваше изобретение, и тогда мы поговорим.

— Позвольте мне сейчас подняться в мою лабораторию. Мой сын Натан, насколько я знаю, прихватил с собой свою скрипку и сыграет вам кое-что, покуда я управлюсь. Сара, его мать, женщина во всех отношениях талантливая, подыграет ему на фортепиано. А я откланиваюсь, но не прощаюсь.

С этими словами Хеннер исчез за дверью, ведущей в темную комнату, и запер ее за собой. Вундеркинд достал из футляра скрипку и объявил, что вниманию почтенной публики он представит миниатюру Арканджело Корелли «La Follia» [6], опус 5, нумерум 12. Он стал настраивать скрипку, и в это время раздался звонкий голос Главного раввина:

— В Священном Писании сказано, что траур по усопшим должен продолжаться семь дней. А траур по дуракам — каждый день, всю жизнь!

Следом из лаборатории донесся голос чародея, который в ответ на замечание господина Кобринера заявил нечто неожиданное:

— В Священном Писании сказано и другое: «Вы, неверующие, почему сомневаетесь вы во мне?»

Раввин принял пасс и отыграл его.

— Позвольте вам возразить, господин Хеннер, — заявил он гневным голосом, — это не из Ветхого Завета, а из Нового.

— Завет есть Завет! — огрызнулся в ответ великий изобретатель из своей таинственной темноты. — И чем новей, тем лучше…

На этом словесная перепалка закончилась, и Хеннер выключил свет в лаборатории. Великий момент наступил.

Гробовая тишина воцарилась в зале. Тонким кружевом изящных вариаций развивал Натан известную тему великого Корелли. Красавица Сара подхватывала на фортепиано неожиданные пассажи своего одаренного сына, успевая при этом с подозрением поглядывать в сторону темной комнаты. Она сама не знала, верить ей или сомневаться. Время от времени она задевала не ту клавишу, что, впрочем, оставалось никем не замеченным, поскольку все были поглощены волшебной игрой печального херувима. Внимание гостей было поглощено не столько искусством игры, сколько наукой, вернее — происходящим сейчас процессом совершения коллективной сделки, и потому Сара вообще могла играть, что ей вздумается. Ее игра никому не мешала.

Когда Натан опустил смычок, было ровно восемнадцать часов шестнадцать минут. Гости поблагодарили музыканта легкими аплодисментами. И непродолжительными, поскольку теперь надлежало свершиться главному действу. Прямо сейчас что-то наконец должно произойти.

Лео забрался под черную накидку, готовясь запечатлеть торжественный момент. Вот-вот распахнется дверь, и факир выйдет к гостям с первой в истории человечества цветной фотографией в руках. Он поклонится публике и произнесет крылатую фразу, которой суждено стать бессмертной. Восторженная публика будет вскакивать с мест, чтобы все увидеть собственными глазами, не пропустить ни мгновенья. И он, Лео Розенбах, родной брат гения всех времен и народов, подожжет магниевый порошок, чтобы осветить и достойно запечатлеть счастливый, звездный миг человеческой истории. Фотография эта станет свидетельством века. К сожалению, это будет пока еще черно-белая фотография, но она станет визитной карточкой эпохального события, произошедшего в доме Розенбахов. Фотография для будущего. Для учебника истории грядущих поколений.

В числе гостей находился, как уже было сказано, доктор Левенталь, который пользовал главным образом местную знать. Он сидел рядом с фортепиано. Как только музыка стихла, он повернулся в сторону Сары и прошептал ей достаточно громко, чтобы его слышали и другие:

— Вы знаете меня как гинеколога, почтенная мадам. В мужчинах я понимаю значительно меньше. Но в одном я уверен: этот изобретатель — типичный пациент психиатра.

— И это минимум, что можно о нем сказать, господин доктор, — ответила Сара, — он, к тому же, приходится мне мужем.

— Невероятно! — воскликнул Левенталь, вовсе не смутившись таким поворотом.

— Бывшим мужем, — уточнила Сара, — почти шестнадцать лет. Вы знаете его лично?

— Я наблюдал его сейчас, когда он представлял себя. И теперь для меня остается загадкой: как мог он стать избранником такой дамы, как вы?

— Немало людей считают его гением, — как бы в оправдание ответила Сара.

— Я считаю его в высшей степени сумасшедшим. Этот человек, мягко говоря, социально опасен.

Едва Левенталь довершил свою мысль, из-под черной накидки вынырнул Лео.

— Хеннер, — уже не пытаясь играть прежнюю роль, прокричал придворный фотограф, — и сколько нам еще ждать?

— Всего одну минуту! — послышалось в ответ из неведомой лабораторной темноты.

Тогда Лео сбросил с головы черную накидку, достал часы и стал вслух отсчитывать последние мгновенья:

— Еще пятьдесят секунд, мои дорогие друзья. На всю оставшуюся жизнь запомните вы этот день. Твердо запомните все подробности, господа: первое июня, шесть часов девятнадцать минут по среднеевропейскому времени, Галиция, гарнизонный город Станислав, правление кайзера Франца Иосифа Австрийского. А кто здесь из нас сумасшедший, господин доктор Левенталь, выяснится прямо сейчас…